В одном месте Алексей сорвался и метров десять катился вместе с обломками гранита вниз. Благо что успел зацепиться за выступ. А то бы так до самого ручья и тащило. Ободрал только локти.

На последнем этапе, когда склон стал почти отвесным, помог напарник. Вскарабкавшись на гребень склона проворнее него, сапер кинул ему конец веревки, которая всегда была при нем.

Пока лезли, Алексей про себя отметил: стрельба ведется только со стороны кишлака, с высотки не было слышно ни одного выстрела.

Это его встревожило больше всего. В голове проносились картины одна страшнее другой. «Духи» могли незаметно подкрасться и вырезать их пост или, хуже того, забрать всю группу в плен.

Не отдышавшись как следует, он выхватил бинокль и направил на кишлак. Руки дрожали от напряжения, бинокль ходил ходуном. Но даже мимолетного взгляда было достаточно, чтобы уверенно сказать: в кишлаке за прошедший час ничего не изменилось. Дехкане как ни в чем не бывало работали на своих полях и виноградниках, а стрельба между тем не прекращалась.

«Что бы это могло значить?» – подумал Алексей и передал бинокль напарнику, который с нетерпением и надеждой взглянул вверх на высотку. Там никого не было видно.

– Давай побыстрее на позицию, – сказал он и сам первый ринулся на приступ. Вскоре запыхавшиеся, взмокшие от усталости и треволнений солдаты были на вершине.

Первыми, кто им попался навстречу, были Юлдашев и Худенко, которые уже закончили оборудовать позиции для автоматического гранатомета и теперь устанавливали на земляной стол свою «карманную артиллерию».

Алексей прыгнул к ребятам в окоп и ни с того ни с сего начал их по очереди обнимать. Радости его не было предела. Только потом, немного позже, он запоздало спросил:

– Кто там стрельбу затеял?

– Лейтенант сказал, что кишлачный гарнизон «духов» встречает каких-то важных начальников, – сказал Худенко, – пока палят в воздух. Скоро начнут в нас. – В словах Степы чувствовалось неподдельное волнение, которое он хотел заглушить этакой словесной бравадой.

– Не дрейфь, салага, будем живы – не помрем, – ободряюще хлопнул по плечу Худенко Алексей и, пригибаясь, направился по ходу сообщения к КНП.

– Вот принесли десять фляжек, товарищ лейтенант, – доложил Алексей, снимая с ремня увесистые солдатские емкости, – на день, может быть, хватит, – неуверенно добавил он.

– Не на день, а на два, – твердо сказал Русаков, – так что придется экономить. Я разделил боеприпасы. Чтобы они всегда были под рукой, разнесите их по позициям.

Забрав патроны и гранаты, Алексей вместе с сапером пошел по позициям.

Все готовились к бою. Даже переводчики. Они уже не прятали глаз. Взяли по четыре ручных гранаты, по десять пачек патронов. На лицах их была написана решимость. Руки только выдавали, когда ребята брали патроны. Они дрожали мелкой, предательской дрожью. Алексей зла на них не держал и потому спросил:

– Что, первый бой?

– Да, – в один голос отозвались солдаты.

– А сколько служите?

– Год уже.

– И что, ни в одной операции не участвовали?

– Нет, не пришлось, – сказал худенький, среднего роста узбек с узенькими черными усиками под орлиным носом.

– Я просился, но командир сказал, что в штабе нужнее, – добавил второй переводчик, таджик.

Еще в лагере, знакомясь со взводом, переводчики рассказали немного о себе. Оба учились в университетах. Один в Ташкенте, другой в Душанбе. Обоих призвали со второго курса, направили в штаб группировки, находящейся в Маймене. Ребята кроме своих родных языков хорошо знали фарси и арабский. Участвовали в допросах пленных, переводили документы исламских комитетов.