Через час я обошел весь дом, в котором было до пятидесяти комнат, и секретарь по моему указанию отмечал имя, фамилию и род занятий каждого из присутствующих. Русланова умерла в двенадцать часов пятнадцать минут ночи. В половине третьего мы закончили нашу работу. Затем я объявил, что не вижу надобности в присутствии гостей. Но почти никто не уезжал, дожидаясь, не откроется ли чего-либо важного.

Полковник Матов между тем вернулся и сказал мне, что у того самого окна, которое выходило из коридора, стояла, по словам прислуги, лестница, всегда находившаяся там на случай пожара. Сейчас он нашел эту лестницу лежащей на земле под тем же окном.

Я сам отправился в сад. Действительно, лестница лежала в том положении, как говорил полицеймейстер. По всей вероятности, ее падение и произвело тот шум, который многие слышали. Несколько смятых железных листов на подоконниках во втором этаже еще более подтверждали это предположение: падая, лестница могла задеть их своим верхним концом.

При свете фонарей мы разглядели на снегу свежие следы сапог одного человека, по-видимому, прошедшего недавно от того места, где лестница упиралась в землю. Следы вели через сад к забору. Кое-где возле них виднелись капли крови. По другую сторону забора, на улице, они совершенно терялись в массе других следов.

Я вернулся в дом, чтобы узнать, не было ли в числе гостей архитектора, и, отыскав его, попросил составить план дома. Он обещал доставить его мне на следующий день.

Гости стали разъезжаться, но между ними не было того веселого говора, с которым люди обыкновенно расстаются после бала.

Признаюсь, пробуждаясь не раз от тревожного сна, в котором я провел остаток ночи, я думал, не было ли все случившееся плодом сновидения, таким необычайным казалось мне совершенное преступление.

Следующий день принес с собою раскрытие новых обстоятельств, которые на балу не были обнаружены.

Падение лестницы давало повод предположить, что ее мог уронить сходивший по ней человек. Кем же другим мог быть этот человек, как не убийцей Руслановой? Но вот задача: был ли он в доме Русланова до совершения им преступления или же вошел из сада по лестнице, убил Елену Владимировну и затем ушел тем же путем? Узнать это было чрезвычайно важно. Следы крови в саду давали основание предполагать, что бежавший преступник ранил себя, упав вместе с лестницей.

Еще накануне словесные расспросы привели меня к убеждению, что никто из посетителей не уезжал с бала до моего приезда, и все были задержаны по распоряжению Матова. Но нельзя было поручиться, что кто-нибудь не скрылся через окно, тем более что посторонний человек, взбираясь по лестнице, должен был бы знать наперед, что он найдет свою жертву именно в той комнате, которая сообщалась окном с коридором. Я был более склонен предполагать, что убийца находился на балу до совершения преступления.

С десяти часов утра квартира моя начала наполняться людьми, призванными к допросу. И хотя показания их были мне уже большей частью известны, предстояло все-таки допросить их обо всем формально. Я принужден был ограничиться этими расспросами, пока сыщики и полиция не представят каких-либо новых данных.

Самым удивительным и загадочным являлось то обстоятельство, что убийца ничего не похитил, а потому невозможно было догадаться, что могло послужить причиной убийства.

Я уже приступил к допросам, когда мне доложили о приезде Русланова. Я велел просить его к себе.

Старик вошел ко мне не с тем видом, какой имел накануне. Он появился тихо и едва передвигал ногами. Седые волосы его как будто еще более посеребрились за ночь. Он показался мне постаревшим лет на десять.