Именно для этого его к себе и отвели местные стражники, как оказалось. Не просто расспросить о происшествии, но и сообщить, что в загоне с конвоем в столицу отправили лошадь. Уж по дорогам или на каком судне по реке – никто не уточнял, куда важнее было само возвращение скакуна.

– Белогривая лошадка! – обрадовалась Лилу. – А валькирии Чёрных Гор летают на похожих крылатых пегасах.

– Теперь куда легче будет в пути, – подошла, поглаживая кобылу по переливающейся шёрстке, Шанти.

– Снова придётся конём обращаться… – подметил Вильгельм.

– Как говорил наш настоятель, таща в одиночку телегу с монастырским квасом в деревню: лучше уж стать конём, чем встать раком! – расхохотался Аргон.

– Его вульгарные шуточки нравятся мне всё меньше и меньше, – фыркнула Шанти Вильгельму.

– Гном есть гном, что поделать, – пожал тот плечами. – Что с него взять.

– И вправду… – покачала головой цыганка и хлопнула по выставленной анимагом ладони. – Ни дать, ни взять.

– Гном, между прочим, на все руки мастер! – гордо заявил Аргон. – И палатку поставит, и костёр разведёт, и еду сготовит, и рыбы наловит! В любой последовательности. Цверги, между прочим, самый трудолюбивый народ Иггдрасиля! Одного вот не пойму, разве ж в Виракс обязательно топать? Мы точно должны помогать этой девице?

За повозку серебром расписалась Росми, поднявшаяся ни свет ни заря и первой явившаяся к лаборатории. Ей же вручили и сапоги-стопы Тринадцатой на хранение. Пообещав передать их Финчу вместе с благодарностью команды Берна за размещение и комнаты, она суматошно приступила к работе, в то время как остальные забрали свои вещи и собрались в путь-дорогу.

Мари же, призвав своих новых друзей почаще молиться, отправилась сопровождать таскарского визиря прочь из столицы на восток. А вот Берн с его спутниками двинулись от Селестии строго на север, обратно в сторону Аргуса и Далкастра, в край Виракс и деревеньку Белунг, рядом с которой у лесной опушки стоял дом семейства Дюран.

Бернхард и Аргон ехали верхом на Гейронуль, а Шанти с Ассоль – на обернувшимся жеребцом Вильгельме. Гномочка же летала на своём крылатом ящере. Дорога была неблизкая, это по реке из Аргуса можно было легко и удобно по ответвлениям основного течения добраться в Селестию, а вот путешествие своим ходом в сторону Виракса по дорогам и через разные поселения занимало куда больше времени. И, самое главное, куда больше припасов.

Если Ассоль обходилась печёной картошкой на любой приём пищи, то цверг и экс-капитан требовали мяса или хотя бы рыбы. Ужинали иногда в тавернах, иногда готовили в котелке похлёбку из того, что было с собой в рюкзачках. Лилу так вообще ела за пятерых, выглядя ненасытной: любые чары требовали изрядного восполнения энергии. А вот Чабсдер, её виверна, охотился сам. То уже побелевшего к зиме кролика углядит средь бурой опавшей листвы или чёрных, не припорошённых снегом кустов, то за птицей в полёте погонится, то с дерева выхватит какую-нибудь куницу да белку. Зверь был непривередлив и неразборчив, над речушками и озерцами мог и рыбу, поднявшуюся к поверхности, сцапать.

Когда уставали ехать верхом, то спешивались и разминали ноги, особенно в солнечные, пусть и не слишком тёплые дни, любуясь пейзажами вечнозелёных лесов, долин, небольших холмиков, периодически о чём-нибудь общаясь между собой.

Так Лилу, к примеру, рассказывала о драконах чёрных гор и как среди тёплых камней нашла яйцо виверны, из которого вылупился Чабсдер. Драконы считают матерью того, кого первым увидят, когда вылупятся, так что крылатый ящер во всём слушается гномку, а та старается его дрессировать и заботится по мере возможности. Сейчас зверь уже в состоянии сам охотиться и летать там, где вздумается, всегда находя путь обратно к своей любимой «хозяйке».