Курт не обманул, ни тогда, не в последующие дни, месяцы и годы. Ровно два часа Марк, к великому своему неудовольствию, отжимался, приседал, стоял на планке и боксировал в пустоту. Делалось все поочередно, и если что, поправлялось командами и щедро сыпавшими оплеухами.

Наверное не один глаз в расположении не отрывался сегодня от разворачивавшихся событий, всем было интересно, сколько он выдержит и что последует затем. Много недель спустя без тяжелых хрипов Марка уже стало непривычным отправляться в сон. Хотя он и раздвинул сегодня границы своих возможностей далеко за горизонт, но то, как выглядел второй час его мучений, просто выбивало скупую слезу. Курт был безжалостен. Отдыхать он иногда конечно позволял, но разве что сидя на импровизированном стульчике, а это едва ли было отдыхом. Под конец тренировки приходилось в слух повторять продиктованные Куртом слова: Без железного хребта ты жалкий слизняк. Без собственного достоинства ты пустой неудачник. Бейся и добьешься своего. Настоящий мужчина стоит против всего мира, против самого господа Бога.

И так каждый вечер, словно в награду за без того безоблачные дни, начиналась тяжелая мышечная тирания, длившаяся вскоре целых три часа, до хрипоты, до потери сознания. Хуже всего было ужасающее осознание того, что это этому так скоро не придет конец, а будет продолжаться день за днем, месяц за месяцем, еще тройку мучительно-долгих лет. Кишки сворачивались в узлы когда Марк размышлял о такой подлой относительности скоротечного времени во время тренировки.

– Только сойдя в ад и пройдя все его круги ты научишься чему-нибудь, – вдалбливал Курт в голову Марка. – Только ломая мораль простых смертных, будто ледокол на всех парах, разрушая все нравственные принципы и правила ты достигнешь всего, чего хочешь. Только идя против Бога, перечеркнув все его заповеди ты возьмешь свое, ощутишь настоящую силу. Ибо не нужны рамки человеку-повелителю, на голову стоящему выше других, а мудрость Бога ни для кого в этом свете не является ни ясной ни однозначной, и потому не следует ее примерять на себе всерьез. Грызи свои учебники сколько хочешь, но не забывай, тебе они ничего не дадут! Все зависит только от твоих личных навыков и качеств, от того, как ты будешь биться за свое место под солнцем. Только я сделаю из тебя человека и никто другой.

Одними тренировками дело не ограничилось. Вскоре Курт вынуждал Марка красть у своих товарищей по несчастью, оказаться здесь, как деньги с сигаретами, так и вещицы, считавшиеся здесь ценными. Все пропадало в карманах Курта, но все же именно руки Марка приносили их. И мало-помалу, это стало совершенно однозначно известно всем, даже воспитателям. Несколько раз воздух сотрясали крупные скандалы, сыпались угрозы и приказы и даже казалось, Марку вряд ли удастся выпутаться из этого клубка бедствий, но все как то проходило своим чередом.

Конечно же за воровством дело только не встало. Было и избиение слабых, как верный способ делать из них более сильных, если верить словам Курта. Были и нападения на сильных, как возможность испытать себя и проявить хоть раз мужество, а нарушение порядка было вообще делом практически повседневным. Казалось куда уже дальше, но как известно все пределы только в голове.

С каждым днем у Марка росло желание, остановиться, сказать нет, тому, что склонял его делать Курт. Воображение уже рисовало картины его непоколебимой стойкости перед ним, один на один, и все чего он стыдился, чему противился, прекращается раз и на всегда. Он уже чувствовал, как к нему все чаще приходили приступы железной твердости, когда он до потери сознания был готов показать решимость, восстает против зла, но раз за разом эта сила куда-то не вовремя испарялась и он откладывал свое решение на будущее. Он терпел, скрипел зубами и каждый раз жалел, что до сих пор не смог собрать свою волю в кулак. Но однажды это все-таки произошло.