Наконец Саид уехал, и животные тоже понемногу успокоились. Калерия отвела меня в одну из знакомых мне гостеприимных комнат, и с верной Мурлинкой на руках пожелала мне спокойного отдыха. Я поблагодарил и спросил, можно ли курить в этой комнате. Она улыбнулась и, показав мне глазами на дверь с противоположной от входа стороны, удалилась. Я, естественно, сразу кинулся туда.

Нет, вы не поверите, но там оказалась ванная комната с окном и унитазом, а какова была сама ванная! Я обрадовался ей, как свиданию с возлюбленной! Ах, какие полотенца, белый махровый халат – мечта Обломова, в этакой-то дыре, куда и дорог-то приличных никогда не прокладывали. Обнаружив я эту пещеру Алладина до встречи с неудачливыми грабителями, то, мне кажется, они могли бы таковыми не стать.

Насладившись водными процедурами, я не поленился заняться и мелкой постирушкой, а потом в махровом халате на голое тело сладко заснул среди фарфоровых котов и кошечек на душистом шелковом покрывале. Вам, конечно, хочется узнать, какой я увидел сон, но я, право, не знаю, что вам ответить. Он слишком не гармонировал с расслабляющей обстановкой кошачьей неги, поэтому ознакомлю вас с ним как-нибудь потом, при нашем общем желании.

Я проснулся часа в четыре дня. Это мое самое любимое время суток, потому что в четыре часа и особенно летом мне так же хорошо, как в четыре часа ночи осенью плохо. Не знаю, впрочем, почему.

Мое постиранное добро высохло и замечательно пахло солнцем. Я умылся и, взглянув в зеркало, остался, в общем-то, доволен своим видом, хотя мне показалось теперь, что я зря сбрил бороду и оставил только усы. Впрочем, начиная свое поприще на ниве кошачьей коммерции, я заметил, что любители кошек испытывают больше доверия именно к усатым, в то время как друзья других друзей человека – преимущественно бородачи.

Я вышел в гостиную. На журнальном столике Калерия Тимофеевна увлеченно раскладывала какие-то бумаги и фотографии. Кошка ей старательно мешала, уверенная, что очень помогает хозяйке справляться с шуршащей добычей. Поблагодарил за прекрасную возможность замечательно отдохнуть, я спросил:

– Не появлялся ли Петрович?

– Пока что нет. Жаль будет, если он не сумеет найти пропавшие документы. На всякий случай пытаюсь разобраться в черновиках.

– А они как-то связаны с кошками?

Я не стал скрывать своего любопытства.

– Конечно, – вздохнула она. – К сожалению, самые ценные по стариковской привычке я всегда носила с собой. А лежали бы они преспокойненько в сейфе, я бы сейчас могла составить повторный запрос и восстановить право на свое, так сказать, изобретение. Но, пойдемте лучше перекусим и поболтаем, чтобы отвлечься, – сказала она, вставая.

На веранде был уже накрыт стол. Огромную миску зеленого салата окружали всякие деликатесные закуски, нарезки и заедки, а во льду стояла пара бутылочек датского пива. На отдельном столике раздувал бока самовар. Вы, пожалуйста, не подумайте, что во время моего сна, не забыть бы, кстати, его вам рассказать, наша изящная дама орудовала вокруг самовара с сапогом. Самовар, конечно, был электрическим и изображал, естественно, кота.

Мы уселись в удобные плетены кресла, кошки устроились поодаль, и Калерия Тимофеевна начала свой рассказ издалека, как и все в этой истории.

Родоначальником славного рода Дерзайцевых считается Федюк сын Тимофеев, служивший во времена Ивана Грозного толмачом при его дворе. Заметим попутно, что толмачи жили тогда преимущественно в столичном Толмачевском переулке. Для несведующих стоит объяснить, что толмач – это переводчик, но не письменных источников, а устной речи. Поэтому нельзя уверенно сказать, мог ли предок Калерии Тимофеевны прочитать в подлиннике «Страдания молодого Вертера», тем более что они были написаны великим Гете лет через двести с лишним, но всякие посольские речи и приветствия он переводил вполне бойко, за что справедливо получил прозвище Дерфедюк, так как можно догадаться, переводил он с тогдашнего немецкого.