– Давайте-ка, тетушка, поедем прямо на дачу…

– А, что, рояль там? – наивно поинтересовалась она.

– Знаете, – вздохнул хозяин, – мне бы не хотелось говорить на эту тему при посторонних.

– Да это же наши дерзайцевские крестьянки! А телевизионного мастера мы можем попросить пойти на балкон посмотреть, дождь не собирается ли?

– В самом деле…

Хозяин выразительно посмотрел на Петровича, и тот послушно пошел в указанном направлении.

– Так что же произошло с роялем? – упрямо поинтересовалась тетушка.

– Я, видите ли, не так давно женился. И мы с женой его продали, – признался наконец профессор.

– Кому?

– Да Стаське Малосольцову. Хотя, какой он теперь Стаська. Станиславу Николаевичу. Учились мы вместе.

– Но это же вещь конца восемнадцатого века! И к тому же редкой красоты. Она украсит любой интерьер!

Тетушка явно огорчилась.

– Вы, тетушка, жили в Швейцарии, а мы – в коммуналке, и у нас был такой интерьер, что рояль стоял у стенки боком!

– Боже мой! А что еще стояло в этой квартире боком? Тут, кажется, достаточно места.

– Да не в этой, а в старой, эту-то мы и приобрели благодаря роялю!

– Я не понимаю, – виновато сказала тетушка. – А где же тогда живет Станислав Николаевич?

– Станислав Николаевич живет в своем доме. Он очень преуспел и поэтому купил у меня рояль!

– А почему же ты не преуспел? Мне казалось, что, раз ты профессор, то очень даже преуспел…

– Потому что я жил в такой тесноте, что даже кошку не мог завести, а не то, что жену, и поэтому занимался наукой. А Станислав Николаевич женился на первом курсе, родил тройню и занимался протезированием. Теперь трое его сыновей тоже занимаются тем же самым.

– А наукой? – спросила тетушка, ощупывая свою нижнюю челюсть. – Они совсем не занимаются?

Петрович на балконе, явно не страдая отсутствием слуха, очень обрадовался. Хотя рояля в квартире действительно не было, но в руках оказался его след. В общем-то, ему можно было теперь уходить отсюда. Но в комнате еще оставалась прекрасная Тамара, а внизу под балконом все еще стоял тот же роскошный кадиллак и тот же форд, и его обитатели опять покуривали на улице. Рядом же с ними примостился зеленый, судя по всему профессорский, «жигуленок».

От изучения транспортных средств Петровича оторвал голос профессора, отдававшего распоряжения маляршам, а последние слова, что он тут никого не задерживает, относились явно к Петровичу. Но Петрович сделал вид, что не расслышал, любуясь пейзажем, окружающим обычный спальный район. Затем он почувствовал спиной, как профессор с тетушкой уходят, потом увидел, как они садятся в свою машину и уезжают. Убедившись, что зеленый «жигуленок» скрылся из виду, Петрович обернулся.

Женщины уже тащили из дивана слежавшегося там джигита, причем особенно старалась племянница, а Тамара махала Петровичу рукой, приглашая помочь. Наконец Саид обрел свободу, и Петрович вошел в комнату.

– Эти собаки еще там? – спросил Саид, указывая в сторону балкона.

Петрович кивнул.

– Э… – заскрипел зубами джигит, но, взглянув на женщин, не развил свою мысль.

– Что же делать? – растерянно спросила племянница Тамару.

Тамара думала недолго.

– Я считаю, что всем нам не мешало бы закусить, – сказала она.

Петрович опять обрадовался, на это раз, ее находчивости.

– Я сбегаю, – вызвался он.

Джигит же похлопал себя по бокам, достал из-за пазухи пухлый бумажник и молча протянул его телемастеру.

– А ты говорил, что у тебя денег нет, – заметил Петрович.

– Это – не деньги – это так, попить-покушать. Когда деньги есть, их в кармане не носят.

Петрович задумчиво поглядел в ведро, в котором все еще проклеивался джигитский пистолет, махнул рукой и пошел в магазин.