От предвкушения Агата высунула кончик языка и вновь уткнулась в фиолетовые строчки:

«Что с того, что я утаила четыре года своей жизни? Да, я хотела быть для него идеальной, а он выдал, что я интеллектом и на двадцать два с трудом дотягиваю, поэтому он и не заметил подвоха. И это мне говорит двадцатитрехлетний сопляк, который целый день проводит, ковыряясь в разваливающемся мотоцикле? К сожалению, он душевно пуст, конечно, мужчины созревают позднее, вот и Ваня не смог принять уготованные нам испытания, преодолев которые, мы бы стали настоящими половинками единого целого. Но нет… Он предпочёл подло расстаться со мной в дешёвой забегаловке. Моё сердце готово разметаться по этим ненавистным двенадцати квадратам, которые я теперь вынуждена делить с Марусей и её неправильным режимом сна. Ну почему жизнь так несправедлива?»

– Ты мне должна пятьсот рублей,– выпалила Маруся, выхватив у сестры дневник и протягивая ей ладонь.

– Получим жалование, и рассчитаюсь,– заговорщически прошептала Агата.– А я-то думала, что снова кулинарные пристрастия разбили лодку любви, о масштабе которой ещё недавно кое-кому хотелось кричать до хрипоты в ночное небо.

Соприкоснувшись лбами, сёстры звонко захихикали.

– Вам не надоело читать эту Санта-Барбару на пятьсот томов? – спросила Лиза, которая заглянула в комнату и укоризненно смотрела на обеих сестёр.– Как хорошо, что я не веду дневник.

– А ты вообще очень несовременная, даже нигде свои фото не постишь, конечно, где уж тут тебя выдать замуж. Агат, вот Лизка у нас хитроумная, мы все замуж выскочим, а она преспокойно квартирку унаследует,– осуждающе высказалась Маруся, покраснев от переполнявших её эмоций.– А дневник мы смотрим исключительно из добрых побуждений: чтобы знать, с чем на этот раз имеем дело и как лучше утешить сестрёнку в её печали, ведь мы, в отличие от тебя, не такие бессердечные.

– Главное, самим искренне верить в свою душевность,– лукаво подмигнула им Елизавета.

***

Начало очередной рабочей недели не вызывало у Лизы никакого душевного трепета. К залетным бизнесменам, гастролирующим звездам и прочим нетипичным постояльцам она относилась без особого придыхания и снисхождения к их капризам, и тем более не питала надежду удачно выскочить за кого-то из них замуж, прекрасно понимая, что самый безобидный из возможных вариантов развития событий – это небольшая интрижка, но такие сомнительные перспективы ей были совершенно не интересны.

После недолгого колебания она вытащила из шкафа строгое вязаное платье с замысловатым воротом, длинные волосы были скручены в аккуратный пучок; несколько взмахов туши, едва уловимые бежевые тени и почти прозрачный блеск для губ сделали её лицо аристократично бледным и совершенно асексуальным. Но такого эффекта Лиза добивалась намеренно. Маленькая двухэтажная гостиница порой открывала свои двери для туристов, приезжающих к городскому озеру за полезными грязями или просто на отдых, а такой контингент постояльцев зачастую забывал о рамках приличия. Освежив в памяти несколько неприятных эпизодов, Елизавета ещё раз провела по щекам пушистой кисточкой, распределяя светлую пудру. Теперь она была готова к рабочему дню.

По пути в гостиницу Лизе очень захотелось пить – неожиданно дали о себе знать вареники и пельмени с соленой начинкой, съеденные накануне. Она посмотрела на часы и свернула в небольшой магазинчик. Здесь, как обычно, была очередь из нетерпеливых любителей испортить фигуру на работе, а продавец в ускоренном темпе взвешивала конфеты и прочие сладости, наполняя воздух приятными десертными запахами. Когда настало время Елизавете озвучить заказ хмурой женщине в смешном синем колпаке, дверь магазина отворилась, и в помещение ворвался крупный мужчина в спортивной одежде.