– Секс преследует меня.

– Он не делает этого, – покачал головой Том. – Ведь ты девственница.

– Ну спасибо…

– Я не имел в виду что-то плохое. Просто ты постоянно думаешь о нем. Не делай вид, что это не так, я был на твоем месте. – Том взял в руку презерватив с изображением марихуаны и покрутил. – Когда «Нитл Граспер» первый раз поехали в тур, нам было по семнадцать. Мы все были озабоченными мудаками, ты бы нас видела. Мы ездили в автобусе по стране и каждый, каждый гребаный раз, когда было время, обсуждали секс. У Майка тогда уже были девушки, и он рассказывал нам много историй. Половину, правда, выдумывал, как я понял позже. Мы обсуждали женскую грудь, бедра, задницы и много чего другого…

– Фу, Том…

– А что такого? Еще мы очень часто говорили о девушках, что приходили на наши выступления. У меня все никак не получилось ни с кем сойтись. Это было ужасно.

– М-да… – протянула я. – Ладно, у меня еще есть время стать рок-звездой и наконец-то заняться сексом.

Том залился смехом. Я криво улыбнулась.

– Но раз ты говоришь, что секс тебя преследует… может, купить тебе? – Он указал рукой на огромный резиновый член. Я моментально вспыхнула.

– Слушай, а где твои папарацци и фанатки, м? Почему ты до сих пор спокойно ходишь по улицам?

Том закатил глаза. Он подошел на кассу, пока я старательно отворачивалась, делая вид, что вовсе не пытаюсь рассмотреть его покупку, и мы вышли наружу.

– А тут есть мужики? – спросила я, когда мы проходили очередное красное окно с девушкой.

– Да. Они обычно внутри сидят.

– Ах вот оно что… Может, стоит снять себе одного и лишиться с ним девственности? – огрызнулась я.

– Хм… – Том скептически посмотрел на меня. – Не думаю, что они хороши в этом.

– Думаешь, не стоит?

– Думаю, нет.

Пока мы гуляли по улице Красных фонарей, окончательно стемнело. С наступлением полуночи мы отправились обратно в отель.

Я зарываюсь Тому в грудь и заплетающимся языком говорю:

– Я тебя очень сильно люблю.

– И я тебя, – тут же отвечает он, и его дыхание обдувает мою макушку.

Я продолжаю:

– И я даже не хочу слышать ответ. Я люблю тебя.

Том принимается гладить меня по голове. Нежно говорит:

– Бельчонок, я тебя тоже очень люблю, и это правда.

– Ты единственный, кто помогает мне. Спасибо. И прости.

– За что простить?

– За все. Просто… тебе нет резона со мной носиться. Я отнимаю у тебя время. Прости…

– Я ведь тебя люблю.

– Правда?

– Правда.

Я прижимаюсь к нему и улыбаюсь. Я на самом деле его люблю.

Просыпаюсь я в холодном поту и с вопросом, сложно ли достать в Амстердаме наркотики потяжелее. Одеяло прилипает к телу. На соседней половине кровати обнаруживается спящий Том, который так и не ушел к себе в комнату. Я пытаюсь подняться, но меня трясет, а ноги подгибаются, и я валюсь на пол. Зубы скрипят, а челюсть сводит так, что я начинаю скулить. Нет, нет, нет, опять это…

Сил, чтобы встать, не хватает.

– Том… – зову я, но ничего не получаю в ответ.

– Том! – вскрикиваю.

Он тут же подскакивает, еще не понимая, что происходит, смотрит на меня полузакрытыми глазами.

– А? Что? – бормочет он.

– Том, помоги… – процеживаю сквозь сжатые зубы.

Он сразу все понимает: спускается ко мне и помогает лечь обратно на кровать.

– Черт, черт, черт, – бормочу я, заламывая кисти рук. Том садится на край кровати, кадет ладонь мне на лоб. Я не могу лежать спокойно, дергаю ногами и выгибаю спину.

– Эй, успокойся! – Он прижимает меня к матрасу. – Тебе будет легче, если ты расслабишься.

Тело горит. Я бы начала кататься туда-обратно, если бы Том не держал меня. Воздух свистит, когда я втягиваю его сквозь сжатые зубы.

– Что за бред ты несешь! – вырывается из меня, пока я пытаюсь освободиться от его хватки. Безуспешно.