Её он попросил потихонечку встать и походить, опираясь на костыль под левую руку или без него. Она поднялась во весь рост и попыталась без костыля сделать шаг, но чуть не упала от боли в левом боку. Тогда он предложил ей стянуть нижние рёбра куском брезента, чтобы тугая повязка при переломе рёбер зафиксировала костные отломки и предупредила их смещение. Так они и сделали. После этого ей стало легче, и она с помощью костыля могла потихоньку передвигаться. Он предложил ей немного посидеть и отдохнуть, после чего двинуться в путь. Солнце прошло точку зенита и начало клониться к вечеру.

Прошло полчаса. Она встала и сказала, что готова. Он взвалил на себя рюкзак и ружьё. Ранее он достал её тёплую кофту и предложил положить её на правое плечо как прокладку под жердь. Она, как и он, положила жердь на правое плечо, прижимая её правой рукой. Они двинулись в путь, неся носилки с сыном. Путь к избушке был очень тяжёлым, ноша и боль в левом боку затрудняли её ходьбу. Каждые полчаса они отдыхали. Часа через три они вышли на небольшую полянку, и она увидела неказистую избушку. Он занёс носилки с сыном внутрь. Следом проковыляла она.

В избушке тихо стучали ходики, отсчитывая время, пахло дымом и целебными травами. Николай сразу же затопил печку, чтобы приготовить обед. Помыв руки и лицо с его помощью, она кинулась к сыну. Он спал, дыхание было прерывистое, лицо бледное. Очень внимательно осмотрев голову, она пришла к выводу, что травм и ссадин на голове нет, пульс был слабый. Лицо было покусано. Она промыла лицо и губы сына, укусы смазала перекисью водорода, взяв её из аптечки, положила его на правый бок, а под голову положила свою кофту. Николай сказал, что при сотрясении мозга хорошо давать настой из тимьяна до еды, запасы его у него имеются. На обед он предложил уху и рыбу. Она согласилась.

В натопленной избушке сын согрелся и заплакал, не понимая, где он находится, стал звать маму. Она тут же подошла к нему, расцеловала его и стала объяснять ему, в каком трагическом положении они находятся. Она предупредила, что ему нужен покой, так как он заболел, и она его будет лечить. Николай приготовил тёплый отвар и передал его матери. Она дала испить ложку отвара, рвоты не наблюдалось. Через полчаса она из ложечки накормила его ухой с хлебом, после этого он опять уснул. Затем Анна и Николай сами поели ухи и рыбы. Николай указал место, где они будут спать. Это была широкая лежанка на двоих, имеющая две подушки и одеяло. Она сама вся была в каком-то угаре, мало понимая, что ей делать. Он предложил ей отдохнуть до утра. Сам он вышел из избушки, нарезал еловых веток и выложил знак SOS. Вечером в сумерках ему показалось, что где-то рядом летит вертолёт. Он зажёг факел и начал им махать. Всё было бесполезно, вертолёт не вернулся.

Ранним утром следующего дня Николай тихо разбудил её, объяснив, что он пойдёт к вертолёту забрать вещи и провизию. Он предупредил, что похоронит лётчика с тем, чтоб он не стал жертвой для хищников. Показал ей нехитрую кухонную утварь: большую алюминиевую кастрюлю, чайник, набор сковородок и горшков. В маленьком горшке был настой из тимьяна, который надо давать сыну каждый день за полчаса до еды. Ей он сделал раствор мумиё и рекомендовал пить его натощак десять дней, при этом необходимо полчаса лежать в постели после приёма лекарства. Он показал, где взять алюминиевые кружки, тарелки, ложки и вилки. Сказал, где взять дрова. На завтрак она сварила гречневую кашу.

Вечером при лучине она достала тетрадь для дневника и сделала первую запись: «13 августа 1991 года на вертолёте пилот, сын и я вылетели из Иркутска в посёлок Бубновка в Киренском районе Иркутской области. Вечером, примерно в 19.00, потерпели катастрофу. Вертолёт разбился, лётчик погиб. 14 августа нас подобрал Николай Гордеев. У сына сотрясение мозга, у меня перелом двух (одного) нижних левых рёбер. Какой-то вертолёт поздним вечером, кажется, пролетал, но следов катастрофы он не нашёл». После этого ни самолётов, ни вертолётов они больше не видели и не слышали.