Тайник волновал мое воображение около часа. Забираясь под одеяло, я сказала себе: «Посоветуй завтра Измайлову разобрать в квартире Косаревых полы и вспороть все матрасы, подушки, кресла, диваны в поисках неизвестно чего». Представила себе его лицо и заснула, тихонько хихикая.
Глава шестая
Утро настало серенькое и какое-то милое. То ли из-за высокой просини, кое-где просвечивающей на стыках войлочных облаков, то ли из-за подновившего за ночь сугробы чистого снега. Мне хорошо бегалось и дышалось, поэтому я совершила бросок через сквер до метро, чего обычно зимой не делаю. Я самозабвенно трусила по утоптанной ранними трудягами дорожке и вдруг впереди увидела Вика. Он покупал что-то в газетном киоске. Вот-вот сядет в служебную машину и укатит. А мне так захотелось пожелать ему удачи. Недавно Измайлов доказывал, будто я выдумываю преступление за преступника. Сам же душегуб в большинстве случаев действует спонтанно и, если что просчитывает заранее, то приблизительно. Времена, мол, такие – средств умерщвления много, способных здраво свидетельствовать людей мало, и вообще громадный современный город – лучший сообщник. Убийство Косаревых с этих позиций было старомодным, то есть задуманным, спланированным и подготовленным. И тогда на пробежке мне казалось, что раскрываться оно должно в тиши кабинета в духе Шерлока Холмса. И что Вику об этом необходимо сообщить.
Измайлов уже засовывал в карман сдачу – никак не приучу важно извлекать подаренный мною роскошный бумажник – и поворачивался спиной. А мне до него оставалось одолеть расстояние длиною в одноэтажный бетонный магазинишко. Я прикинула, что если оббегу его сзади, успею вылететь ему навстречу. Завопив: «Вик, подожди», я ринулась на задворки. Возле двери в подсобку возлежал громадный пегий кобель кавказской овчарки. Мое шумное и резкое появление он воспринял, как попытку бесплатно получить то, что надлежало покупать за свои кровные с другой стороны. Зверь зарычал, упруго вскочил и подпрыгнул. С перепугу мне почудилось, что его косматая безухая башка с оскаленной мордой взмыла надо мной на полметра. Заслонив руками лицо, я развернулась, и лучший из охранников впился клыками в мою пятую точку. Худшие иногда в таких случаях стреляют без предупреждения, но попадают не всегда. Все произошло так неожиданно и быстро, что я заорала: «Фу, скотина, фу», когда он на секунду разжал челюсти. Этого мига мне хватило, чтобы ощутить, как мерзко пахнет у него из пасти, отскочить за угол и услышать сочный щелчок продравших воздух зубов.
Полковника Измайлова и его машины уже не было, к метро спешили полусонные люди, мое мягкое место горело, и душа наполнялась недоумением. Я пробежала немного в направлении дома и поняла, что не могу – больно. Потирая обиженную псом часть тела, кое-как дохромала до квартиры, стянула брюки, убедилась в целости плащевки. А затем с изумлением обнаружила четыре лениво кровоточащие симметричные ссадины на коже. Еще раз осмотрела материал – ни дырочки. Набрала рабочий номер Настасьи:
– К операции готовишься? Прости великодушно, что отвлекаю…
Молча, выслушав краткий отчет о моих злоключениях, Настасья десять минут обзывала меня такими словами, которыми я на обратном пути «кавказца» не осмелилась наградить.
– Немедленно привейся от бешенства, – велела подруга. И, звучно посопев, злорадно добавила: – И от столбняка тоже, не повредит.
– Не буду, – подала голос я. – Ты сама говорила, что от столбняка прививают, если в рану попала земля, а от бешенства, если звериная слюна. Но штаны не порваны. И потом, он не бешеный. Просто я слишком заполошно ворвалась на его территорию. Скорее уж у меня это самое.