– Здравствуйте, – вежливо произнес мужчина, смело передвигаясь по комнате от вешалки к свободному стулу у стола. – Могу я присоединиться к вашей компании?

И не дождавшись ни нашего ответа, ни какой бы то ни было реакции, продолжил, доставая из папки ручку и раскладывая на столе листки бумаги:

– Меня зовут Сергей Анатольевич. Я следователь прокуратуры, – и далее последовало подробное название организации, откуда прибыл воспитанный полицейский. – Я буду заниматься вашим делом. А для начала мне нужно опросить всех. И если вас не затруднит, я хотел бы поговорить с каждым по отдельности. Извините, но я вынужден просить остальных присутствующих покинуть помещение.

Спорить никто не осмелился, все потянулись к курткам.

– Простите, а кто первым увидел труп? – вдруг спросил следователь, внимательно вглядываясь в наши лица, словно выискивая среди нас убийцу.

Мы покосились в сторону Ирины. Она же, ничего не замечая, застегивала пуговицы. Уловив, в чью сторону мы устремили наши взгляды, Сергей Анатольевич обратился к Ирине:

– Я так полагаю, это вы обнаружили труп?

Но Ирина, то ли действительно не услышав, что обращаются к ней, направилась к выходу.

– Извините, – перешел на крик следователь, развернувшись. – Я бы хотел с вами первой пообщаться.

Но Ирина с отрешенным от всего мира взглядом и видом вышла, не забыв хлопнуть дверью. Сказать, что мы были поражены и обескуражены, мало. Мы были парализованы.

– Что это было? – отмерла первой Люда.

– Это же ее обещание молчать! – вспомнила я клятву Ирины.

– А-а-а, – равнодушно отреагировали все остальные, уразумев, в чем дело, и продолжили обуваться.

Следователь, впав в ступор и не в силах произнести ни слова, только часто моргал, наблюдая за нашими действиями и делая по всем признакам первые для себя выводы о странностях членов нашей братии.

– Скажите, пожалуйста, а что происходит? – наконец взял он себя в руки, громко протолкнув что-то у себя в горле. – Я чего-то не так сделал или сказал?

– Не берите в голову, – отмахнулась я, сморщив нос, в надежде, что мой знак будет воспринят следователем как жест доверия, а не отвращения. – Сейчас я ее верну, и вы вдоволь наговоритесь. А пока отдохните и подготовьтесь. День у вас будет еще тот. Поверьте, беседа с каждым из нас принесет вам массу удовольствий.

И я покинула комнату, краем глаза отметив острый нос ботинка на ноге, выставленной вперед, и раскрытый рот следователя как признак очередного шока.

На веранде полным ходом шла работа. С убитого опять содрали куртку, и он снова безмолвно уставился в потолок. Я вышла во двор, осторожно пробираясь между людьми, заполнившими все пространство веранды. Ирина в гордом одиночестве сидела на лавочке, молчаливо вглядываясь вдаль. Я присела рядом:

– Извини меня за те слова, нехорошо получилось. Обиделась?

– Да нет, все в порядке. Со мной всегда так: ляпну, не подумав, потом жалею. Вы с Наташей тут ни при чем.

Я почесала затылок, не зная, что на это ответить.

– С тобой следователь там поговорить хочет. Ты разве не слышала, он обращался к тебе?

– Слышала, – выдохнула Ирина.

– А почему ушла?

– Боюсь. А вдруг опять что-нибудь не то ляпну.

– А ты не ляпай. Спросит, ты сначала подумай, а уж потом отвечай, но только правду.

– А про сапог что, неправда, что ли?

– Давай так, – начала я заводиться. – Ты рассказываешь только то, что произошло до ухода Алексея. Обо всем остальном умолчи. Скажи, телевизор смотрели. В принципе-то, так оно и есть.

– Да понимаю я, Тань, – вполне разумно заговорила Ирина. – Что говорить надо, что нет, просто боюсь именно ляпнуть. Следователь же уцепится и вытянет из меня и про сапог.