– А она до Пасхи могла не знать про свои три крестика?

– Вряд ли. Она, судя по словам матери, с подросткового возраста с кем только не ширялась одной иглой, с кем только не трахалась! Ей на эти кресты было глубоко наплевать. Совершенно ясно – она погибла по той же самой причине, из-за которой умер старый еврей. Она поняла, о чём говорит тот голос на диктофонной записи.

– Где айфон и листочек с буквами?

– В кабинете. Но только ты не получишь их, будь уверенна. Я привык людей от смерти спасать, а не обрекать их на смерть.

– Я их получу, – спокойно сказала Рита, – в этом вы даже не сомневайтесь. А что касается смерти – Боже ты мой! Нашли кого кем запугивать! Лису – курицей!

Гамаюнов хотел что-то возразить, но вновь вошла Ирка, на этот раз – разозлённая. На ней были трусики и футболка.

– Виктор Васильевич! – заорала она, – мне сейчас звонила Наташенька, ваша дочь! Я уже спала! Ей на городской звонил из больницы дежурный врач! Сказал, что вы недоступны! Будьте добры включить или зарядить свой кнопочный «Эрикссон», по которому уже лет пятнадцать плачет помойка!

– Прошу прощения, – отозвался Виктор Васильевич и, достав из кармана брюк свой мобильник, включил его. Ирка постояла ещё, сверкая глазищами, а потом решительно крутанулась на одной пятке и увиляла задницей к Женьке. Та её встретила злым гадючьим шипением, громкость коего наводила на мысль о целой семье гадюк. Ирка начала их давить какими-то аргументами. Вслед затем послышался грохот, звон и обе притихли – видимо, испугались. Рита внимательно наблюдала за Гамаюновым. Тот звонил в ординаторскую.

– Алло, – ответил Сергей Сергеевич, двадцатишестилетний хирург.

– Что у тебя там? – спросил Гамаюнов, – опять какой-то долбанный генерал проглотил часы за миллион баксов во время обыска?

– Хуже, Виктор Васильевич! У Хромцовой швы разошлись. Вы ведь мне сказали, чтоб я не лез, если разойдутся. Я вам поэтому позвонил.

Гамаюнов громко ругнулся матом. Потом сказал:

– Хорошо. Останови кровь. Через полчаса я приеду. Кто там с тобой?

– Машка Фомина.

– Тогда вообще ничего не делай! Пусть Фомина наложит повязку, потом уколет но-шпу и обезболивающий. Ждите.

Убрав мобильник, Виктор Васильевич на секунду задумался, вспоминая, сколько в баке бензина. Вспомнить ему помешала Рита. Она сказала, поднявшись:

– Виктор Васильевич! Если вы едете в больницу, возьмите меня с собой.

– Ты сошла с ума! – вскричал Гамаюнов, – мне дорога каждая минута!

– Я вас ни на одну секунду не задержу. Я уже готова.

– Имей в виду, что я провожусь там час! А может быть, два!

– Очень хорошо. Я вас подожду в машине. Когда закончите, вам придётся только зайти к себе в кабинет, чтобы взять айфон и бумагу. И все дела.

Гамаюнов понял, что эта дрянь не отцепится.

– Жди меня во дворе, – только и сказал он, после чего выбежал из квартиры и забежал в свою, чтоб надеть пиджак и взять документы.

– Папа, – высунулась из комнаты голова Наташи, – тебе звонил…

– Я всё знаю, – перебил Виктор Васильевич, сдёргивая со стула пиджак, – я еду сейчас в больницу. Возможно, мало бензина. У тебя есть телефон такси?

– Я его найду в интернете.

– Мать не пришла?

– Пока ещё нет.

Когда через две минуты Виктор Васильевич выходил из подъезда, Рита ждала его во дворе. Они подошли к машине и молча сели в неё. Запуская двигатель, Гамаюнов взглянул на датчик бензина и облегчённо вздохнул – почти двадцать литров. Повеселев, он дал резкий старт.

Глава десятая

Поцелуй Иуды

Ближе к полуночи зарядил второй в этом году дождик. Москва под ним заблестела, как глаз покойника при свечах. Уютно расположившись в машине, которую Гамаюнов припарковал около служебного входа в корпус, Рита смотрела в белую под лучом больничного фонаря пелену воды на стекле и под барабанную дождевую дробь думала о том, что вот у неё опять появился шанс достичь высоты – если и не в жизни, то в смерти. То, что это будет огромная высота, она знала точно. Ещё бы – Библия! Прежде чем утонуть, несчастная Кочерыжка читала Библию. Разве Слово Бога может толкнуть на самоубийство? Ни в коем случае. Книга очень неоднозначная, но ведь церковь именно на неё, наверное, опирается, осуждая самоубийц! Впрочем, не мешало этот вопрос уточнить. Достав телефон из куртки, Рита набрала номер одной из лучших своих подруг.