Постовые медсёстры сидели, как умные, на постах и что-то писали. Больные также притихли в своих палатах. Они очень уважали Виктора Васильевича Гамаюнова и боялись как-нибудь ему повредить нечаянным шорохом или словом. Чиновницы, впрочем, не задавали им никаких вопросов, когда входили в палаты. Их интересовала чистота пола и полотенец.

Новую лаборантку звали Оксана. От неё дух захватывало и у мужиков, и у женщин – конечно, с разными мыслями. Ярко-синяя униформа делала её облик чуть-чуть мультяшным. Ей дали самый лучший бокал, сперва его чисто вымыв. Она держала его с необыкновенным изяществом, подгибая пальчики, и, задорно сверкая белыми зубками, отвечала на подковыристые вопросики Александра Петровича, Дмитрия Вадимовича и Сергея Сергеевича – совсем еще молоденького врача. Все трое очень старались, но у Оксаны никак ещё не выходила из головы молодая женщина, у которой она брала утром в воскресенье кровь для анализа, и которая в понедельник вечером утонула. Юная лаборантка была ещё впечатлительна. «Как могло такое произойти?» – думала она, с трудом заставляя себя поддерживать разговор, – «Ведь она смеялась тогда! Я смеюсь сейчас. Ужасно, ужасно!». Устав смеяться, она взяла да спросила у трёх врачей, как могло такое произойти.

– Так укус вампирши смертелен, счастье моё! – хохотнул Петрович, подкручивая седые усищи. Оксана вспыхнула.

– Я вампирша? Ну, Александр Петрович, спасибо вам преогромное за такой изысканный комплиментик. Назвать меня упырихой – это галантно!

– Я не сказал «упыриха»! – Чуть не взлетел Петрович от возмущения, – я сказал «вампирша»! Ты что не чувствуешь разницы?

– Нет , не чувствую! Объясните, пожалуйста, её мне.

– Нет ничего проще. Двух упырих наши три девчонки и Алексей Борисович сейчас водят по коридору. Ты ведь их видела?

– Ну, и что?

– Ну, сравни их с зеркалом – и увидишь, чем отличаются упырихи от сексапильной вампирши!

Оксана нехотя улыбнулась. Ей ни к чему было ссориться с Александром Петровичем. Два других врача, очень недовольные тем, что туча над ним прошла, стали уверять, что всё это вздор, никакой нет разницы. Тут вошли Ирина Евгеньевна, Алексей Борисович и Лариса. Молча и мрачно уселись они за стол.

– А где упырихи? – спросил Петрович, подмигивая прекрасной вампирше.

– Прялкина повела их к Витьке, – ответила терапевт, – им просто необходимо ещё раз вымотать ему нервы! Они без этого просто не смогут жить.

– Как это ужасно! – воскликнула лаборантка, – ведь у него сейчас мама этой блондинки, и он её утешает! Зачем, зачем им к нему?

– Да вряд ли она нуждается в утешении, – проворчал Алексей Борисович, – эта женщина выкована из стали. Директор школы! Её вчера в новостях показывали. Министр образования ей вручал медаль к юбилею. Видели?

– Алексей Борисович, мать есть мать, – вздохнула Лариса. Тут все насторожились, так как из коридора вдруг донеслись голоса и звук удаляющихся шагов. Потом вошла Прялкина.

Поглядев на неё, все поняли, что произошло нечто из ряда вон. На её лице было чувство, которое не привыкли видеть на нём – растерянность.

– Что случилось? – громко спросил Алексей Борисович, – неужели вновь кто-то умер?

Не отвечая, Прялкина подошла к дивану и села. Она пыталась собраться с мыслями.

– Не молчи! – крикнула Лариса, – ты что, больная?

– Нет, – очень тихо сказала Прялкина, глядя в пол, – но она их выгнала…

– Кто? Кого?

– Директриса! Их! Как только они вошли и заговорили, она сказала им: «Я прошу оставить его в покое и выйти вон! У него вчера утонула дочка». И они сразу вышли.

Глава седьмая

Наследство

Виктор Васильевич даже и не взглянул на чиновниц, которые очень громко вошли, ещё громче что-то воскликнули, а затем беззвучно исчезли, плотно прикрыв за собою дверь. Возможно, что он их и не услышал, так как его лицо нисколько не изменилось. Сидя перед столом, он медленно и спокойно наигрывал на гитаре вальс из старого фильма – про лошадей, про войну, про смерть. Очень грустный вальс. Пожилая дама, которую он не видел тридцать четыре года, тихо продолжила, утирая слёзы платочком: