– Что вы натворили! – орал главный, устрашающе вращая глазами. – Это скандал! Мне звонили из Комитета безопасности и предупредили, что если дело получит огласку, наш журнал будет закрыт! И правильно сделают, мы нарушили закон.

– Но это же была ваша идея – любыми средствами раздобыть этот материал, – отбивался, как мог, Пьер, прекрасно понимая всю бесполезность любых попыток хоть как-то оправдать себя.

– Любыми, это не значит противозаконными! – продолжал вопить редактор, как человек, у которого на пожаре сгорело все имущество.

– Да, но…

– Никаких но! Ничего не желаю слышать! С сегодняшнего дня вы уволены! – Главный редактор саданул по столу кулаком так, что в кабинете задрожали стекла.

Пьер гнал по шоссе со скоростью сто двадцать километров в час. В ушах до сих пор стоял истошный вопль шефа о том, что он уволен. На душе было мерзко и отвратительно, как никогда. Пьер нажал на газ и увеличил скорость почти до предполетной. Ему не терпелось оказаться в доме своей матери, предпочитающей загородное уединение бестолковой, по ее словам, сутолоке и суете Парижа.

Наконец, глазам его открылась желанная картина: красивый старинный особняк с колоннами в обрамлении сочной яркой зелени деревьев и кустарников, за которыми угадывался небольшой пруд.

Пьер нашел мать в гостиной за чтением очередного любовного романа, которые она обожала и поглощала в неимоверном количестве. На саркастические замечания Пьера о том, что такая литература годится только для того, чтобы забивать ею пустые головы нервных и экзальтированных дамочек, мать всегда с достоинством отвечала, что предаваться иллюзиям, которыми в изобилии потчуют читателей авторы этих произведений, совсем не вредно, а иногда очень даже полезно. Потому что иллюзия это сон, а сон просто жизненно необходим человеку, чтобы восстановить растраченные силы и с избытком накопить новые. А сон наяву не менее полезен, чем настоящий.

Пьер ее объяснений не принимал. Для чего матери в ее возрасте нужна вся эта дребедень так и оставалось для него загадкой, разгадывать которую ему было просто и лень и не досуг.

Мать оторвалась от увлекательного чтения и с удивлением посмотрела на Пьера, появившегося на пороге гостиной.

– Сегодня уже суббота? Странно, утром я думала только четверг, – рассеянно произнесла она, все еще находясь во власти только что прочитанных строк. – Как быстро пролетела эта неделя. Я даже не заметила.

– Нет, мама. Сегодня, в самом деле, еще только четверг. – Пьер подошел к матери и нежно поцеловал ее в щеку. – Прости, это я явился не вовремя. И оторвал тебя от чтения.

– Ну, что ты, что ты, – засуетилась мать и захлопнула книгу. – Я тебе всегда рада. Сейчас ужинать будем. Жюли приготовила гусиную печенку – твою любимую. Как будто чувствовала, что ты приедешь.

– Мам, не лукавь. Я же знаю, ты тоже обожаешь эту печенку. И наверняка заказала ее себе на ужин.

– Я уже в таком возрасте, когда могу себе позволить некоторые гастрономические вольности, не думая о последствиях для фигуры, – грустно улыбнулась мать и поднялась с кресла, чтобы распорядиться об ужине.

Через полчаса они уже сидели в столовой за столом, накрытым туго накрахмаленной белоснежной скатертью и наслаждались едой из старинного фамильного серебра, который мать всегда приказывала доставать к приезду сына. В другие дни она довольствовалась обычным фарфором.

За ужином Пьер поделился с матерью событиями последних дней и о своем новом статусе безработного.

– И что ты намереваешься теперь делать? – осторожно спросила мать.

– Не искать новую работу, это точно! Мне надоело быть на вторых ролях, – в запальчивости выпалил Пьер. – Я сам хочу стать хозяином.