Я уезжала из странного города своих снов…

Такого реального и нереального одновременно, потому что ночью он был одним, а днем притворялся совсем другим, заурядным, скучным, туристским до пошлости.

Но это была только маска, нелепая обманка, раздражавшая меня со всей своей лицемерно-насмешливой силой: ведь я-то знала, что город бывает иным!

Вечерним, кипучим, призрачным и живым, немного ироническим – у моего города вообще-то было хорошее чувство юмора.

Странное это было чувство – расставания с Псковом. Без особенного сожаления, с смутной уверенностью в новой встрече.

Я купила кой-какой еды в дорогу, две книжки в мягкой обложке – про любовь и про убийство, обе неизвестных мне авторов – и билет на поезд, отходивший через час. Все складывалось как нельзя более удачно. Да и не могло, пожалуй, складываться иначе.

Стеснения в груди, беспокойства и напрасных сожалений тоже не было, была убежденность в собственной правоте. Простая и ясная, как буднее утро идиота.

«Я еду в Москву», – подумала я. Москва – такой большой город. Ужасный, кружащий голову, необыкновенный.

Я еду в Москву к сестре.

…И призраки меня больше не тревожили.

***

Поезд на Москву. Плацкартный вагон. Вечерний двенадцатичасовой рейс. Двенадцать часов ехать, двенадцать часов грезить и мечтать… Сожалеть о несбывшемся. Читать книжки. Пить минералку. Думать. Спать.

Жалко, что в нашей жизни все так происходит. Жалко, что я не особенно представляю себе, что, собственно говоря, делать дальше. Жалко…

Попутчики попались хорошие, молчаливые, целиком занятые собой и друг другом. (Мне на попутчиков вообще всегда везло. Всю мою богатую на поездки жизнь.) Мать с двенадцатилетней дочерью («Ма-ам, а как это окно открывается?»; «Ма-ам, а мы скоро приедем уже?») и какой-то щуплый на вид мужичонка с нижней полки, сразу же отвернувшийся к стенке.

Мое же место оказалось сверху. Я лежала, наслаждалась тем, что никто ко мне не пристает с разговорами, и потихоньку дремала.

Тук-тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук…

Люблю ездить поездом. Хорошо, негромко. Вагонные звуки тихие: кто-то прошел в тамбур, кто-то полез за водкой в рюкзак и опрокинул пустые уже бутылки, а у кого-то на другом конце вагона душевный разговор о жизни зашел.

Спать. Набираться сил для нового дня.

Спать. Новый день будет таким же трудным, таким же неласковым…

Спать. Спать…

Тук-тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук…

2.

Вот и Москва.

С Ленинградского вокзала прямо в метро – одним длинным пронзительным движением, пересадка в центре города. Ах. Кто-то кого-то толкнул. Ох. Кто-то пробивается к выходу. Sorry.

Ох. Ах. Sorry.

Метро. Московское метро похоже безумно на все другие метро мира, но есть в нем некое сугубо личное своеобразие. Еще бы! Вот где она, Россия-матушка, вот где она, изрытая землица русская! Церковная. Бояро-кремлевская. Кладбищенская. Хоть мечи-кладенцы в переходах искать начинай, в самом-то деле…

Московское метро похоже на подростковый секс: тесно, непривычно, неловко. Час пик. Переполненные вагоны.

Ох. Ах. Sorry.

***

Дорогу я знала.

Нет, она не запечатлелась – смутно и безотчетно – в моей «подкорковой» памяти, просто у меня был адрес, и я некогда жила в этом городе. Непривычно про Москву – «этот город». Уж слишком она сама по себе, слишком сама-своя, чтобы про нее можно было бы вот так, походя, обронить «этот город»…

Моя старшая сестра обиталась, как большинство москвичей, на окраинах. В одном из Богом забытых «спальных» районов.

Туда я и направилась.

Но дом ее не был стандартным, одним из многих, будь то режущие провинциальный глаз дома тридцати этажей или типовые хрущовки.