Данг!

От мощного удара булавой дуб треснул и брызнул во все стороны щепками.

С одной стороны, Мурому было жаль убивать столетнее дерево, с другой – от него веяло Тьмой и ещё чем-то неприятным.

Кранк!

Мысли текли неспешно и даже вальяжно, но тело продолжало действовать – подшаг вправо, перекат, бросок вперёд – и булава встречается с очередным дубом.

– Стой! Замри! Назад!

В ушах звенело, и Муром больше ощущал впивающиеся в него слова, нежели их слышал. А ещё свист… Свист, от которого корёжило плоть и кровь, буквально пронизывал богатыря.

Ноги наливались тяжестью, руки безвольно опускались, хотелось бросить всё, свернуться в клубочек и забиться под ближайшее корневище – лишь бы не слышать этот чёртов свист.

Но Муром знал, что останавливаться нельзя.

Дай он слабину, и этот свист, который он по ошибке принял за ветер, сначала сорвёт с богатыря кожу, а потом мясо, оставив после себя лишь горстку костей да белоснежный череп.

Данг!

Третий дуб осел после могучего удара Мурома, ветви переплетённых деревьев заходили ходуном, сверху посыпался какой-то мусор.

До четвёртого дуба Илья добраться не успел.

Из чащобы выплеснулась волна Тьмы и накрыла собой как дубы, так и поляну с Топтыгиным и привязанным к нему Алёшей.

А вместе с Тьмой пришла кромешная Темнота.

Муром по памяти махнул перед собой булавой, но, вместо того чтобы попасть по дереву, ударил пустоту.

Его по инерции повело вперёд и влево, а за спиной раздался чей-то зловещий хохот. Который, впрочем, тут же сменился разбойничьим свистом.

– Ах ты ж, – процедил Муром, вслепую отмахиваясь булавой от окруживших его теней. – Вот ты кто!

На душе мгновенно полегчало. Ведь одно дело – сражаться неизвестно против кого, другое – против конкретного врага. И пусть всё, что знал про него Муром, было подчерпнуто из сказок и былин, проблема обрела конкретное воплощение.

– Соловей-разбойник, – прогудел Муром, не слыша себя. – Зря ты, стервец, супротив богатырей выступил!

И даже терпеть этот стегающий по ушам свист стало как-то легче.

Да, он шёл, казалось, со всех сторон, но зато Муром точно знал, что рано или поздно доберётся до Соловья. И свернёт тому шею.

Вот только эта темнота…

– Топтыгин! – что было сил заорал Муром. – Дай огоньку!!!

Он не был уверен, что Алёшин фамильяр его услышит, но попробовать всё же стоило.

Следом, не успел Муром подумать о Топыгине, в голове промелькнула подленькая мыслишка – как же всё-таки хорошо, что он не купился на обманчивую защиту поляны и не развязал Алёшу!

Ведь одно дело – противостоять во тьме сидящему на дубах Соловью-разбойнику, и совсем другое – уходить при этом от стрел эльфийского рейнджера.

– Покажись, Соловей! – крикнул Муром, не переставая размахивать булавой. – Найду – хуже будет!

В ответ в лицо Илье ударил острый, как бритва, свист, а следом прилетело чем-то тяжёлым.

Муром облизнул разбитую губу и сплюнул кровавый сгусток.

– Ну всё, – прошептал богатырь. – Держите меня семеро!

Внутри вспыхнул праведный гнев, и он, скорее, почувствовав, чем увидев движение, дёрнулся вперёд и вправо.

Чем-то тяжёлым оказалась нижняя ветка дуба, и богатырь, неожиданно ловко для своей комплекции, поднырнул под её взмах.

Данг! Кранк! Храааааа…

Интуиция не подвела богатыря, и удар булавой пришёлся по очередному дубу. Вот только, в отличие от предыдущих атак, в этот раз сработал шанс на Таран, и необъятный ствол дерева разлетелся щепками во все стороны.

Дуб, лишившись ствола, заскрипел, застонал, провис и начал заваливаться назад, потянув за собой ветви других гигантов.

А учитывая, что трое уже познакомились с булавой Мурома, гнездо под Соловьём-разбойником зашаталось в прямом смысле этого слова.