– Так теплее будет. Неизвестно, сколько сидеть придется. Держись крепче.

– Давай тогда разговаривать, – предложила Зинка.

– Давай. Но только я сперва привяжу тебя к стволу, на всякий случай.

Мальчик снял солдатский ремень, которым был застегнут его полушубок и обхватил им ствол и девочку.

– Так надежнее будет.

– Ты обо мне так заботишься, прямо как старший брат. Или отец.

– Но ты же девочка, а я мужчина, хоть и Борюсик.

Стало совсем темно, и только высокие маленькие звездочки отбрасывали холодный синеватый свет на сугробы и снежные шапки, разбросанные по деревьям. Тихо было необыкновенно. Такой глубокой и всеобъемлющей тишины Зине никогда слышать не приходилось. В деревне ночью тоже очень тихо, но совсем не так. Все равно какие-то звуки присутствуют – то собака залает, то корова во сне вздохнет, да так, что в доме слышно, то куры заквохчут, разбуженные чем-то, то свинья захрюкает. Жизнь и ночью продолжалась и давала о себе знать. А тут было какое-то неживое безмолвие, страшно от этого становилось.

Однако, продолжалось это недолго. Прямо над ними громко и пронзительно заплакала птица, как человек, как ребенок.

– Сыч, наверное, – прошептал мальчик. Потом птица захлопала крыльями, но не улетела. Она продолжала сидеть на том же месте. Где-то вдалеке заухало.

– А это сова?

– Точно.

Лес оживал к неведомой ночной жизни, и была она теперь не «там, в лесу», а тут, рядом, и ребята становились ее частью. То тут, то там раздавался хруст, поскрипывали стволы деревьев, снежные шапки неожиданно падали с веток, будто деревья отряхивались, чтобы не стоять под их тяжестью.

Вдалеке, между стволами сосен запрыгали огоньки. Они бесшумно передвигались и становились все ближе и ближе, а сквозь темноту двигались какие-то неясные теней.

Зинка схватила Борюсика за руку.

– Да, это волки нас почуяли. Даже лапник не помог запах отбить. Их не обманешь, прошептал мальчик.

– Страшно.

– Они нас не достанут, не бойся. Нам с тобой главное не замерзнуть и утра дождаться. Самое страшное – это заснуть на морозе.

Время текло очень медленно. Борюсик не давал девочке заснуть. Наверное, он боялся, что она с ветки соскользнет, хоть и прихватил он ее ремнем к стволу. А может он боялся, что она замерзнет, во сне ведь человек быстрее остывает. Поэтому он тормошил Зинку, заставлял ногами слегка по сучку топать, пальцы в кулак сжимать, разжимать, мышцы поочередно напрягать, как в йоговской гимнастике. А еще он постоянно заставлял ее разговаривать, а когда уже говорить было не о чем – просил книжки любимые пересказывать и стихи читать, какие в голову приходили.

Однако, ночной мороз сделал свое дело – ни ног ни рук ребята вскоре уже не чувствовали, и не представляли, как они дождутся рассвета.

– У меня уши ничего не чувствуют!

– Три их руками посильнее.

Мальчик снял с себя ушанку и одел ее Зинке вместо ее вязаной шапочки.

Вскоре они начинали «клевать носами».

Они уже практически спали, когда вдалеке задрожали блики света. Они становились все ближе и ближе. Послышались сигналы машин, отдаленные крики людей.

Борюсик непослушными руками затормошил Зинку.

– Давай кричать. Нас ищут, на машинах едут! Добежал наш Черныш!

Зинка медленно подняла отяжелевшие веки, пытаясь выбраться из своего сна, слабо улыбнулась, но голова ее тут же безвольно упала на грудь. Борюсик привстал на сучке и заорал, что есть мочи. Он кричал долго, не переставая, пока не осип. Его услышали. Вскоре сосну, на которой нашли убежище ребята, выхватил свет фар машин.

***

Вот так закончилась эта неудачная поездка в лес за дровами. Ребята сильно простыли и долго болели. Борюсику не повезло – он отморозил уши, пришлось делать операцию.