– Сейчас всем полюбились дирижабли, – вздохнул граф Дэвизер. – Хорошую повозку с лошадьми можно встретить разве что в городе или недалеко от него. Когда человеку предстоит долгое путешествие, он выбирает не успокаивающий звонкий цокот копыт, а молчаливую свободу птичьего полета. Скажите мне, разве можно променять прекрасных и грациозных животных на какой-то, кхм, шарик с газом?
Дверь мастерской, появившаяся вдруг прямо перед ними, уберегла Элизу от тонкого льда, на котором ей пришлось бы танцевать в поисках ответа на вопрос графа Алистера.
– Кажется, мы добрались до нужной комнаты! – воскликнула Элиза с восторженной улыбкой облегчения.
Дверь была деревянная, обитая шестеренками и сломанными деталями. Подобная дверь могла принадлежать только изобретателю. Такому, как мастер Найт, которого Элиза знала лишь мгновение и жалела, что не могла знать дольше.
Алистер Дэвизер опустил рукув карман брюк и достал крупный, с ладонь, медный ключ.
– Возьмите его, – сказал он. – Он открывает эту дверь и ту, что выше. Вторая ведет в комнату принцессы Эмилии. Не беспокойте ее высочество слишком часто, но и не оставляйте в одиночестве надолго.
Элиза приняла ключ и заверила графа Дэвизера, что всё будет хорошо. Тот еще раз кашлянул, попрощался с присущей ему старомодной учтивостью и направился по коридору, гордо держа осанку.
Закрыв и заперев за собой массивную дверь, Элиза огляделась. Большая уютная комната, заставленная шкафами с книгами и настенными часами, увешанная картинами с дирижаблями и воздушными шарами. Застекленный шкаф с игрушками.
Свой небольшой чемодан Элиза положила на широкий деревянный стол, заставленный шкатулками. Стол казался ей непривычно огромным, как поле, через которое они проезжали по дороге к дворцу. Разве что мельницы не хватало и дрожащего на ветру золота колосьев.
В комнате были еще две двери. За первой Элиза нашла спальню, а в ней – широкую кровать, тумбочку и платяной шкаф. За второй – узкую лестницу с затертыми перилами. Элиза точно знала, куда вела эта лестница.
Глава 4
Стеклянные глаза
Маленькие ручки в тонких белых перчатках расставляли на столике фарфоровую посуду, расписанную гроздьями крупного синего винограда. Одну чашечку – напротив благородной дамы в платье с канительной вышивкой, другую – напротив не менее благородной дамы в светло-голубом наряде с белыми кружевами на воротнике.
– Доброе утро, ваше высочество.
Ручки замерли на мгновение, а затем поставили рядом с чашечками пузатый фарфоровый кофейник. Дрогнули худенькие плечи, а ножки в плотных белых чулках коснулись лохматого кремового ковра и утонули в нем.
Элиза стояла, замерев в неловком реверансе и склонив голову. Взглядом она внимательно изучала кремового цвета ковер, пересчитывая длинные и очень мягкие на вид ворсинки. Там, где ковер заканчивался, начинался холодный пол, на котором Элиза и стояла, вслушиваясь в тихие шаги. Когда маленькие ножки встали прямо перед ней, Элиза наконец подняла голову и выпрямилась.
Белее чулок и перчаток было разве что лицо девочки, стоявшей перед Элизой. Даже губы ее казались совсем белыми. Лишь глаза и волосы горели угольной чернотой.
– Госпожа Элиза? – Губы шевелились слабо, будто каждое движение стоило огромных усилий.
– Вы правы, принцесса Эмилия, – ответила Элиза, нервно сглотнув. Черные глаза смотрели открыто, но от этого взгляда Элиза не чувствовала страха, только неловкость. Не каждый день простые девушки говорят с принцессами.
– Мастер Найт говорил о вас. Я сразу узнала. Рыжие волосы, испуганные глаза. Так он сказал.
Элиза слабо улыбнулась. Принцесса Эмилия ответила ей тем же, только вот улыбались не ее губы, а огромные черные глаза.