– Вам стало плохо? – Он смотрел не отрываясь.

Я лишь кивнула, вжав голову в плечи.

– Приступ? – Его глаза замерли, неподвижно практически игнорируя стоя́щего рядом со мной мужчину.

– Пыль. – Выдавила я отрывисто.

– У вас астма?

– Нет, я… Баллон забыла… Спешила… Мне плохо стало. – Путалась в словах. – Уже прошло.

Управитель отвернулся, словно его шею переключили на девяносто градусов, тонированное стекло поползло вверх.

– Марс, отвезите девушку домой. – Проговорил верховный, не поворачивая лица, словно утратив интерес к происходящему.

Молодой человек, который оказался Марсом Нарышкиным, схватив меня за руку, быстрыми шагами направился к машине. Почти затолкав меня на пассажирское сидение, ловко пристегнул и через мгновение, запрыгнув за пульт, ловко воткнул карту. Панель озарилась разноцветными лампочками, вездеход рванул, подняв клуб пыли, так что в окнах сбоку ничего не возможно было разглядеть. Машина загудела, отползая назад, словно напуганная крыса.

Кортеж управителя, словно ленивый жук, выполз на перекрёсток и вскоре скрылся в туннеле. Марс нажал рычаг, и взвизгнув, машина ринулась вперёд. Мы так и неслись минут десять вперёд.

– Я живу в другой стороне, – преодолев волнение, прошептала едва слышно.

Марс посмотрел на меня, не понимая. Затем тряхнул головой:

– Прости. Я не спросил, где, ты живёшь. Куда тебя отвезти?

– На пересечении первой гранитной и проспекта машиностроителей.

Мы ехали молча и только, когда уже показался родной дом, мне стало легче. Ощущение ужасной неловкости перед молодым человеком, который мне почему-то показался мужчиной. Ведь это Марс Нарышкин, астронавт – один из тех, кто полетит осваивать космос, тот, кто уже совершил почти сотню подъёмов наверх. У Реки и Октябрины даже есть его портреты, они записаны в его фан-клуб. Марс Нарышкин из древнейшей правящей семьи, вроде бы он живёт с родителями под куполом. Мозг всё выплёскивал и выплёскивал сумбурные факты, которым меня периодически пичкали подруги о своих фаворитах.

– Здесь?

– Да! – Я снова смутилась, прокручивая всё то, что нам пришлось только что пережить. Точнее, ему из-за меня. – Спасибо! И простите меня за кучу проблем.

– Всё нормально девушка с генетическим сбоем. – Он даже выдавил улыбку повторив. – Девушка с генетическим сбоем.

Я всегда знала, что эта шоколадка мне когда-нибудь пригодиться и, уже выйдя из машины, положила крохотную в два квадратных дюйма уже в немного потёртом фантике шоколадную плитку.

– Это вам! Простите меня и не сердитесь.

– Стой! Забери, пожалуйста!

– Со мной такое первый раз. Правда! – И теперь уже, проявив всю свою ловкость, скрылась в дверях дома.

А дома вовсю шло приготовление. Листок должен был привести Маргаритку из школы совсем скоро.

– Третья, ты какая-то возбуждённая? – Мама всегда улавливала моё настроение, словно у неё был индикатор или какой-то встроенный измерительный прибор.

Я пожала плечами, боясь быть уличённой в чём-то. И уж точно не хотелось рассказывать о пережитом сегодня. Это было бы что-то вроде: сегодня меня чуть не сбил вездеход, а затем я ехала на нём домой, а ещё я разговаривала с принцем. Рассказала ему, что мучает удушье и кашель, кстати, я забыла баллон с чистым кислородом дома. После такого меня не выпустят из дома до конца дней моей жизни.

Пробегая в комнату, заметила бабушку Лиз, стоя́щую у окна. Меня бросило в жар, но стараясь об этом не думать, распаковала пластиковую капсулу, поправила слега помятый от сумасшедшей дороги цветок, приводя волосы и лицо в порядок.

Маргаритка была дома меньше, чем через полчаса. Мы всё вошли в комнату, аплодируя. Мама сделала круглый пирог из тыквы, воткнув в него фосфорные свечи. Листок вместе с папой громче всех пели «С днём рождения Маргаритка», мама с печальной гримасой протягивала ей пирог, а сестра утирала слёзы. Всё так же, как и в моё совершеннолетие.