- Я могу жить с вами! – обрадовала его, - Мама научила меня прибирать по дому, стирать. Я даже суп умею варить, только нужно, чтобы продукты были дома. Или… ведь моя мама умерла?

Тот кивнул, подтверждая и ожидая череду новой истерики.

- Значит, я могу вернуться в нашу квартиру и жить там одна. Что мне здесь делать?

- Но дети не могут жить одни до восемнадцати лет, Вероника. Тебе нужны будут деньги для оплаты коммунальных услуг, на продукты, - он покачал головой, - Поверь, здесь не так плохо, как могло показаться с первого взгляда.

- Не хочу, - нижняя губа предательски задрожала, и я обиженно отвернулась от мужчины. Не хотелось, чтобы он снова видел мои слезы. Еще подумает, что я плакса.

- Я буду навещать тебя, девочка, - пообещал Сергей Александрович, - Принесу тебе кулек конфет и яблок. Ты любишь яблоки?

Подумав, я кивнула.

- Ну вот, - улыбнулся он, - Жди меня через неделю. Прогуляемся с тобой по детской площадке, и ты мне расскажешь, как устроилась, никто ли не обижает. А если найдутся такие глупцы, то смело говори, что у тебя друг работает в милиции и надерет им уши, уяснила?

- Ага.

- Ну, тогда пойдем.

И вот сейчас я уже проходила медицинский осмотр, после которого мне покажут, где мне придется жить до совершеннолетия.

Состоявшаяся встреча с местной директрисой не произвела на меня положительного впечатления. Дама источала перед строгим Сергеем Александровичем сладкие улыбки, а на меня бросала оценивающие и даже прощупывающие взгляды. Под ними хотелось съежиться или спрятаться за широкой спиной капитана.

- Аллергия на что-нибудь есть? – вывела меня из задумчивости медсестра.

- Не знаю, вроде бы, нет.

- Хорошо, - кивнула та, - Вероника, мы с тобой закончили. Подожди в коридоре, за тобой придет Наталья Борисовна – наша нянечка и отведет тебя к твоей кровати.

- Воспитатель, - строго поправила женщину вторая медсестра.

- Да, Наталья Борисовна – воспитатель, - улыбнулась та, - Скоро будет обед, и она тебе все расскажет и покажет.

- Хорошо, - вздохнула я и с трудом сдержала новый поток слез.

Мне было абсолютно понятно, что жизнь здесь не будет легкой и безбедной. Вся моя детская чуйка кричала о том, что я попала в еще худшие условия, чем были дома. Хотя это с какой стороны посмотреть.

- Ты любишь пряники? – еще раз улыбнувшись, спросила медсестричка.

- Люблю. Мама когда-то покупала их, и мне нравились.

Женщина потянулась к своей облезшей потрепанной сумке и выудила на свет настоящий тульский пряник в коричневой бумаге. При виде лакомства в сахарной глазури у меня увеличилось слюноотделение. Наверное, это на подсознательном уровне, ведь по факту я не была сейчас голодной, но мне до чесучки в руках хотелось надкусить сладость и припрятать ее на «черный день».

- Держи. Но не ешь сейчас весь пряник, а то перебьешь себе аппетит и не станешь обедать супом.

- Стану, - важно пообещала я и схватила лакомство, - Спасибо!

- Тебе так никакой зарплаты не будет хватать, если станешь подкармливать каждого голодранца, - недовольно поморщилась вторая медсестра. Она с неодобрением смотрела на свою коллегу и подаренный ею пряник, - И так платят копейки, а ты еще раздариваешь деликатесы направо и налево. Неудивительно, что твой муж на тебя вечно орет и грозится уйти к Катьке. Думать же надо!

- От одного пряника я не обеднею, Ольга, а ребенку хоть какая-то радость, - холодно ответила женщина, - Посмотри на нее – кожа да кости! Все, Вероника, шагай в коридор и жди Наталью Борисовну.

Я спрыгнула с кушетки и вышла за дверь. Сладкий трофей приятно грел держащую его руку и душу, в отличии от грязных светло-серых стен коридора. Облупившаяся штукатурка, отвалившиеся пласты краски и деревянный пол, выкрашенный в коричневый цвет. Так можно было описать весь интерьер всего здания.