Очень сложно представить, сложнее принять и ещё сложнее свыкнуться с тем, что еда стала чем-то неприятно-необходимым.

Мысли о Тосканском Санджовезе, капрезе, свежем манго ещё приходят, но теперь они щемят сердце, как образы людей, воспоминание о которых в следующий миг догоняют жуткие подробности их недавней смерти.

Всё выцвело и стало серым, невкусным, неинтересным.

В прошлой жизни бабушки и дедушки рассказывали нам, детям, о том, как голодали в военные и послевоенные годы; мы слушали это, обычно переходя к арбузу после большой тарелки борща. В силу возраста и сытого желудка эта информация казалась смесью выдумки и страшилки.

Теперь ты бы рассказал бабушке о том, что переживаешь сам. Теперь ты бы упал в колени и плакал, обняв её, за то, что она есть, за тарелку борща, сделанного и поданного внуку её любимыми руками.