Но успокоиться не получается. Спать я так и не ложусь. Утром с опухшими глазами собираюсь и еду на практику.

9. 8 глава

Я как будто в трансе. Не могу ни на чем сосредоточиться. Все вокруг мне кажется каким-то бессмысленным, а сами мысли заняты вчерашним вечером и ночью. Я минуту за минутой прокручиваю в голове события предыдущего дня, и не могу остановить этот фильм из воспоминаний. Рука то и дело тянется к смартфону, чтобы набрать отцу и спросить насчет Сашки, но меня останавливает голос Рустама Довлатовича и его просьба "не делать этого". Да что в самом деле такого, если я просто позвоню? Один звонок, чтобы успокоиться. Вдруг отец остыл за ночь, и больше не будет запрещать мне втречаться с Сашкой? Не знаю, почему все-таки не звоню. С каких пор я начала слушаться Рустама Довлатовича?

С удивлением замечаю, что даже мысленно стала запрещать себе называть Рустама Довлатовича отчимом.

Что с тобой такое, Алексеева? Это из-за необычных чувств, которые обрушились на тебя вчера ночью? Мы уже обсудили, что это просто влияние момента, так чего ты накручиваешь?

Дурацкие беседы с самой собой окончательно выводят меня из равновесия. Бессонная ночь тоже сказывается на моем состоянии, и я принимаю решения уехать. Подойдя к куратору по практике, я ссылаюсь на сильные боли в животе и прошу отпустить меня домой. Слава богу, куратор нашей группы практикантов - человек адекватный. Не допытывается, а лишь дает мне распечатку с заданием и даже интересуется, не вызвать ли мне скорую? На что я качаю головой и говорю, что вызову из дома, если станет хуже.

Приехав домой, надеюсь на возможность поспать хотя бы пару часов, но Катя ломает все мои планы, усаживаясь на постель в моей комнате и заваливая вопросами о Рустаме Довлатовиче.

- Он такой красавчик. Я когда вчера дверь открыла, так дар речи и потеряла. И совсем не скажешь, что ему... а сколько ему, кстати?

- Тридцать восемь, - носом утыкаюсь в подушку и зажмуриваю глаза. Не хочу думать о нем снова, тем более в контексте сказанных Катей слов.

- Ого. Взрослый дядя. Неужели реально твой отчим? И айфон тебе подогнал. Дай хоть полазить в нем. Мне-то до таких подарков далеко еще.

- Я его вернула обратно, - бурчу, не отрывая лица от подушки. Катя на мое заявление реагирует вполне ожидаемо. То есть визжит.

- Ты ненормальная?! Отказалась от айфона?!

- Кать, давай не будем, а? Я всю ночь не спала. И настроения обсуждать подарки Рустама Довлатовича у меня нет.

- А где ты, кстати, была вчера ночью? - не удерживается соседка от вопроса, но когда я поднимаю голову и бросаю на нее хмурый взгляд, та вскидывает руки, будто сдаваясь, и поднимается с постели.

- Ладно-ладно, ухожу. Ты, конечно, странная, Ян. Зачем от хороших вещей отказываться? Ну такое. Хотя, твое право поступать, как сама хочешь.

Я вздыхаю, когда за Катей закрывается дверь моей комнаты, и смотрю какое-то время в белый потолок. На нем снова настырно рисуются картинки из casino. Темный зал, девушка, пистолет. Он.

Я не просто странная, я, кажется, реально больная.

Зло бью кулаками по матрасу, затем тянусь за смартфоном, который сунула под подушку до этого, и провожу пальцем по экрану. Лучше думать о брате, чем о Багримове...

Всю ночь я просматривала наши с Сашкой фотографии, в итоге не удержалась и поставила на заставку одну из тех, что мы сделали вчера в парке. Открываю вызовы и листаю вниз. По времени сразу вижу тот самый роковой звонок отца, когда он сообщил, что встречаться с Сашей мне больше нельзя.

С минуту сомневаюсь, но потом все же жму на вызов. Рука дрожит, пока я жду начала гудков, но они так и не раздаются. "Неправильно набран номер" - отвечает механический голос.