– Джо заболела, так что нам с Касей пришлось вдвоем отдуваться.

Она открыла маленький холодильник и убрала туда молоко, сыр и яйца.

Пэт зацокала языком.

– Да что же это такое? Ее давно пора уволить. Нельзя так.

Лиз натянуто усмехнулась.

– Она неплохая, – почти прокричала она в ответ, – к тому же у нее четверо маленьких детей и муж-бездельник. Живется ей непросто.

Пэт свернула опустевший полиэтиленовый пакет и аккуратно спрятала в ящик.

– Но у тебя-то Рози, а мужа вообще нет. Ей следовало бы и о других подумать.

Достав с верхней полки серванта две цветастые чашки, Пэт поставила их на крохотный столик из сосны, за которым, кроме нее самой, умещался еще только один человек.

– А кстати, как там наше сокровище маленькое?

Лиз опустилась на деревянный стул напротив старушки. Она и впрямь устала, и спина давала о себе знать – скорее всего, из-за пятилитровых бутылок средства для мытья пола. Их привозили по четвергам, и женщины сперва затаскивали их в лифт, а потом волокли по коридору на противоположный конец здания.

– Отлично. Вы точно сможете зайти к нам попозже?

Пэт ответила, что зайдет. От страха, что свалится с ног – а ноги у нее уже слегка подкашивались, – Лиз решила пожертвовать чаепитием и отправиться домой.

По сравнению с аккуратной кухонькой Пэт ее собственный дом был безалаберным, но Лиз это не волновало. Пройдя в небольшую квадратную гостиную, которую они с Рози выкрасили в веселый бледно-желтый цвет, она сбросила обувь и рухнула в мягкое, обитое синим плюшем кресло, купленное в благотворительной лавке Лискеарда, укрылась пледом и закрыла глаза. Впереди два благословенных часа, а потом надо принять душ, переодеться, приготовить для Рози чай и собраться с силами: вечером вновь ждет работа. Уснула Лиз тотчас же, и даже двум горластым чайкам, которые уселись на крышу дома напротив и принялись визгливо выяснять отношения, разбудить ее не удалось.

Она с нетерпением дожидалась Рози на детской площадке, не участвуя в болтовне других мамаш, группками топтавшихся вокруг; одни держали на руках едва начавших ходить малышей, другие покачивали детские коляски.

Рози всегда появлялась одной из последних – пока соберет вещи, пока протолкается из класса на другом конце старой викторианской школы к выходу, расположенному с правой стороны здания.

Увидев дочь, Лиз тотчас же понимала, как у той прошел день. Если выдался непростой, плечи у Рози были слегка опущены, двигалась она чуть медленнее обычного и лицо расплывалось в привычной щербатой улыбке на секунду позже.

Впрочем, сегодня, к радости Лиз, девочка шагала, расправив плечи и подняв голову.

– Знаешь что?! – Рози, прихрамывая, бросилась к матери. К счастью, она не заметила мальчишку лет пяти-шести – тот ковылял следом, передразнивая Рози. Но от внимания Лиз это не укрылось. Под ее прямым взглядом он метнулся к своей матери, а та, прикрикнув и наградив отпрыска подзатыльником, вновь принялась болтать с приятельницами.

Лиз посмотрела на Рози: косички разлохматились, и неряшливые пряди торчали в стороны. Лиз пригладила ей волосы, а самые длинные прядки заправила за уши.

– Что, радость моя? – Она наклонилась и поцеловала Рози в испачканную чернилами щеку. На уроках, раздумывая, что написать, дочь вечно грызла ручку.

Девочка впихнула спортивную сумку и рюкзак в руки матери.

– Наш класс поедет в Лондон! Мы увидим Биг-Бен и Тауэр и еще будем на кораблике кататься и на том здоровенном колесе! Жить будем в отеле, и Мэнди сказала, что не против жить со мной в одном номере. Нам разрешили выбрать двоих друзей. Я тогда выберу Мэнди и Рэйчел.