На всё остальное я не обратил внимания, так как хотел поскорее принять душ и отдохнуть.

Где-то вдалеке доносились приглушённые голоса двух людей. Думалось мне, что это та престарелая пара, но голоса показалась слишком высокими.

– Небо внизу! – раздался голос старушки, – Вращайся! Вращайся!

– Спускаемся наверх! – присоединился к ней голос мужа. – Почему ты плачешь красным?

Они оба рассмеялись. Мне стало не по себе. Я подошёл к их двери и ненавязчиво постучался.

– У вас всё в порядке?

Голоса стихли. В комнате что-то упало. Нечто тяжёлое. Будто телевизор или сейф. За дверью кто-то начал бегать туда-сюда. По звукам казалось, что там не один и не два человека. Словно огромная многоножка.

– Всё в… порядке, – ответил мне голос мужчины. Но он не походил на тот, что говорил с женой.

“Может, это был телевизор?” – подумалось мне.

Я извинился за беспокойство и продолжил идти по коридору. Звуки меня больше не тревожили. Но меня не покидало стойкое ощущение, что за мной наблюдали. Кто-то очень незаметный. Как если бы за мной следили через дверной зрачок. Обернувшись, я почему-то не смог найти их дверь. Либо не смог издали признать её, так как все двери были на одно лицо.

“Усталость сказывается”

Ощущение слежки лишь усилилось. Но мне начало казаться, что за мной наблюдает что-то ещё. Как если бы у самого коридора были глаза. Даже показалось, что одна из теней в углу дёрнулась сама по себе.

Я ускорил шаг, чтобы поскорее избавиться от этого чувства.

Зайдя в мою тесную комнатушку под номером 303, я сразу же сбросил с себя надоевший рюкзак, принял душ и лёг на кровать. Какое-то время в голову лезли мысли о том, как я встречусь с Джил и что я ей скажу. А что должен был сказать? Мы не виделись десять лет, и она наверняка винила меня в случившемся. Я ведь умчался за своей мечтой, как счастливый щенок, преследующий проезжающую мимо машину, а после трагедии, меня даже не было рядом…

Не помню, как заснул. Но перед этим я точно выпил одну из своих таблеток, так как голова раскалывалась. Можно даже сказать, плавилась. По прибытию в город она начала болеть так, словно вот-вот взорвётся.

– У вас часто болит голова, мистер Вивенс? – поинтересовалась Корнелия, на мгновение прекратив записывать за мной. В её блокноте заканчивалась уже пятая страница.

– После долгих поездок и кучи бессонных ночей такое бывает.

Корнелия поставила диктофон на паузу и, осторожно подбирая слова, продолжила:

– Вы говорили о кошмарах. Что конкретно вы там видите?

– Вы не психолог. Зачем вам это знать?

– Это нужно для лучшего понимая ситуации.

Не зная, что ответить ей и как скрасить правду, я сказал, как есть:

– Идеальный мир.

– Простите? – удивленно подняла брови девушка.

– Сложно передать простыми словами, но там ты не чувствуешь привычных эмоций и переживаний. Всё кажется эфемерным, туманным. Знакомое становится иным… Нет ни времени, ни боли. Нельзя испытать радость, заплакать или чему-либо удивиться. Но при этом… Самое страшное, что ты испытываешь некое подобие наслаждения от всего происходящего. Это и пугает больше всего.

– И всё же, вы называете это кошмаром? – подалась вперёд Корнелия, внимая каждому слову.

Я слегка улыбнулся и, посмотрев ей в глаза, ответил вопросом на вопрос:

– А вам бы понравилось, отбери у вас всё, что делает вас человеком? То, что люди называют “идеалом” лишено всего человеческого, лишено изъянов. Мир без изъянов и человек. Как думаете, насколько там жутко?

Повисла недолгая тишина, после чего Корнелия заново включила диктофон и вернулась к стандартным вопросам, как ни в чём не бывало.

– После ареста вы упоминали что-то про сам город, – заметила Корнелия, несколько раз перечеркнув последнюю записанную строчку в своём блокноте, – Чем Траумферг вас так…