Барон. Этот расхаживал по буфету, как медведь, вернее как павлин. Подсаживался то к одним приятелям, то к другим. Убийство, кажется, застало его в стороне от буфетной стойки, но все же в секторе откуда мог быть произведен выстрел. А что до оружия, то оно у барона всегда при себе. Но вот мог ли барон быть убийцей? Маловероятно. И мотива нет. И честь его отнюдь не показная. Он не из тех, кто будет стрелять исподтишка.

Мерлин. Сенатор сидел в одиночестве и кушал блинчики с творогом (он всегда берёт их в буфете). Мерлин ещё не так стар, и его рука достаточно тверда. Мог ли он выстрелить незаметно для других? Вполне. Все глазели на опрокинутый самовар, пар окутал стойку. Кстати, не забыть бы спросить у Петрова калибр пули. Хоть это-то полиция успела выяснить?

Кто ещё? Где стоял или сидел почтмейстер? Нет, он не сидел, он стоял. И ещё уронил стакан с чаем от неожиданности. Значит его следует исключить тоже.

Светлов решил выкурить сигару и вышел в коридор. Там он увидел девушку со столичного экспресса. Она уже сменила голубое платье на темно-серый дорожный костюм – шерстяная юбка со складками, корсаж, замшевая курточка, берет. Всё скромно, монотонно и удобно. Можно и на диван прилечь, и в коридор выйти, и в обществе показаться. Почему она не переоделась раньше в столичном экспрессе, и почему переоделась сейчас, а не, скажем в Тобольске? Видимо решила, что настоящее путешествие началось именно с Нижнего Новгорода.

Светлов достал сигару, обрезал карманной гильотиной и открыл окно. Тут же всколыхнув занавески, прилетел из соседнего окна сквозняк. Девушка приподняла ворот курточки.

– Прошу прощения, – смутился Светлов и показал сигару. – Надеюсь, не помешает?