В Германнштадте удалось мне найти мастера, как и казал Клингзор, в Нижнем городе на улице Заггассе. Сначала слуга меня даже на порог пускать не хотел, но как печать кронштадтского чернокнижника увидел, сразу смекнул, в чём дело, сообщил хозяину, и тот разрешил мне пройти. Сумму алхимик запросил немалую, только не велел распространяться на сей счёт. А ещё сказал добыть то, из чего будет вольпертингеров делать: свежие утиные яйца сто штук, семенники зайца на льду, оленьи рога и клыки мускусного оленя с востока. И надлежало явиться нам обоим, ему дескать лучше заклинание на двоих наложить, так как один может не справиться. О чём шла речь я тогда не понял, потом уж сообразил.

Приехал я к Хорсту и всё ему рассказал. Думал, не захочет пивовар такие деньжищи тратить. А он, наоборот, так вдохновился, даже улыбка на лице появилась блеск в глазах вернулся, румянец на щеках проступил. Пришлось ему четверть суммы у ростовщика занять. А ещё клыки мускусного оленя едва нашли. Как всё собрали, поехали в Германнштадт.

Ждал нас уже Мельхиор. Времени зря тратить не стал. Сперва реагенты осмотрел, потом золото пересчитал. А затем три раза посохом об пол ударил. Тотчас померкло всё перед глазами, и очутились мы с Хорстом в большой длинной комнате, похожей на неф церкви. Над головой своды высокие смыкаются, их рёбра на консолях в форме диковинных голов покоятся. На замковых камнях символы странные вырезаны. Запалубки расписаны, словно ночное небо. Только вот звёзды там впрямь двигались, будто настоящие. А впереди стоял алтарь, накрытый скатертью. На нём – подсвечники, распятие и книга, возможно Библия, а, быть может, и гримуар какой нечестивый. А вдоль стен статуи святых, да только таких, каких нигде больше не увидишь, и свитки в их руках с надписями на латинском, греческом, иврите, арабском, а ещё на странном языке, где вместо букв птицы рыбы, человечки и палочки.

«Где же мы оказались?» – подумал я. В окна посмотрел, да только ничего не увидел, тьма за ними кромешная. Вдруг дверь распахнулась, и оттуда вышел Мельхиор, облачённый, как священник в парчовом плувиале, с посохом. Магистр начал покаянную молитву, а затем взял с жертвенника книгу и начал читать. И хоть я в латыни не особо разумею, но показалось мне, что раньше в церкви я такого не слышал, а слова его сплошь богохульные, хотя меж ними не раз повторялось имя Господа нашего и матери Его пречистой Девы, а ещё святых и архангелов. Страшно сделалось, а деваться некуда. Так стояли мы с Хорстом и смотрели. И показалось мне, будто воздух сгустился и колеблется в такт голосу. Иной раз жарко становилось, иной раз стужа пробивала. И свечи то трепетали, то вспыхивали. Тьма то сгущалась, то рассеивалась. А тени, тени-то по стенкам скакали, будто живые, как если бы не вдвоём мы с Шалькхамером стояли, а весь зал наполняло множество разных существ.

Затем послышалось пение псалмов, двери раскрылись и в зал вошли люди в облачениях алтарных служек. Они поднесли наши реагенты, а мастер составил их на жертвеннике. Мельхиор развернул корпорал, перелил кашицу из семенников зайца в серебряный сосуд и высоко поднял его на вытянутых руках, читая на распев молитву. Затем он достал кадило и воскурил фемиам, а как благовонный дым рассеялся, омыл руки, а далее к нам повернулся и молиться призвал. Сам же алхимик над алтарём наклонился, руки сложил и зашептал что-то неразборчивое, словно шваб. А затем добавил по одному порошки из рогов и клыков в кубок и над каждым заклинание прочитал. Как всё смешал, достал Мельхиор откуда-то из-под рясы серый камешек, на вид самый обычный, каких на дороге много валяется. Разместил мастер его над чашей, да так, что тот в воздухе повис. Крутится, качается, а вниз не падает. Никогда такого не видел. Затем направил он на потир ладони. Тотчас из их начали вырываться сгустки света и тьмы, а камешек тот, серый, стал их впитывать, а затем как вспыхнет зеленоватым сиянием – у меня даже по спине мурашки волной пробежали. Хорст так вообще назад отшатнулся. А потом столб лучей вниз, в самую смесь извергся. Вспенилась она и чуть за края не перелилась. Затем всё успокоилось. Тогда же вскричал алхимик: