– Детские комплексы. Злодеи всегда хотят поставить точку последними, – нахмурилась Алла.

Сестры шли по вечернему летнему городу, который постепенно погружался в ночной полумрак. Было спокойно и радостно на душе. Слишком спокойно и слишком радостно.

– Мыкола, ты апяць зъиў маё сала!?? – возмущался старший сержант Грынько с нескрываемой ненавистью глядя на своего напарника ефрейтора Горбанюка.

– Тебе жалко? У тебя этого сала полный холодильник! Скоро компот будешь из него варить, не то что просто есть, – небрежно ответил Горбанюк, худощавый парень лет двадцати пяти.

Грынько, невысокий, коренастый контрактник среднего возраста, опешил от такой наглости.

– Вин ты, маскальская морда, як забалакаў! Ще раз побачу, прыбью! – ощетинился он.

– Ты забыл добавить «Слава Украине!» – отвернулся от него Горбанюк.

– «Слава…» тьфу… Йди ты куды подалей… Занесло мене сюды, в глушыну, дзе адни кляты маскали и маё сала жруць! – выпалил Грынько и вышел с КПП на улицу. Под глушью он имел в виду Чернобыльскую АЭС, где взвод, в котором служили два «товарища», выполнял функции боевого охранения закрытого печально известного четвертого энергоблока. Ворча, порывшись в кустах возле КПП, Грынько предусмотрительно забрал все свои запасы сала и водки из тайника, который мог быть обнаружен Горбанюком.

Весь этот конфликт с милитаристским душком свежего сала наблюдала большая серая крыса. У военных никогда не было чем поживиться. Вот приезжали как-то японские волонтеры, вот там было разгуляй душа. Несмотря на то, что у одного члена крысиной стаи с непривычки от переедания японского риса случилась кома, в целом хвостатые грызуны были довольны дружбой братских украинского и японского народов.

Крыса, вздохнув, посеменила к ангару, на котором оптимистично был нарисован веселый череп и на нескольких языках написано «Опасность радиоактивного заражения! Входить строго запрещено!». В ангаре хранились радиоактивные отходы.

Главный инженер уже несколько месяцев закидывал главное управление в министерстве энергетики, чтобы прислали спецтранспорт и вывезли отходы с территории станции на захоронение. Кроме обещаний, он так ничего и не дождался. Тогда он написал новое письмо с просьбой обеспечить специальными герметичными контейнерами для хранения этой гадости, потому что бочки еще советского производства уже совсем проржавели, стали сильно фонить и дали течь. В ответ пришло гневное письмо, в котором, если перевести с сухого канцелярского языка, было сказано, что если главный инженер будет и дальше докучать занятым чиновникам своими мелкими прошениями, то он не то что главным инженером не будет на станции – он даже не сможет нигде устроиться обычным дворником. Прочитав данный циркуляр, главный инженер сказал «ну вот и славненько!», написал заявление по собственному и с облегченной душой укатил в Одессу к любовнице. А бочки как стояли, так и остались стоять, фонить и течь. Уже никому до них не было никакого дела.

Крыса ловко протиснулась в щель, которая вела в подвал ангара. Спрыгнув на бетонный пол, серый зверек принюхался. Появился какой-то сладковатый металлический запах, которого тут раньше не было. Пойдя по следу запаха, крыса вышла на солидную лужу, которая преграждала путь дальше. Жидкость из бочек с радиоактивными отходами, стоявших над подвалом, целеустремленно просачивалась в щели в полу и звонкими каплями стекала вниз. Крыса попробовала обогнуть лужу по небольшому выступу возле стенки, но, пройдя пару метров, ее лапки предательски соскользнули, и она с тонким писком плюхнулась в смертоносную жижу. Наглотавшись воды из лужи, крыса выползла на сухой бетон, проползла немного и внезапно задергалась, упав на спину. Затем она затихла и на мгновение замерла.