– Присядьте, – она указала в кресло, – сделать вам кофе?

– Да, – Юра тяжело опустился на мягкую поверхность.

Через минуту девушка вернулась с источавшей аромат дымящейся чашкой; присела рядом на подлокотник, и когда Юра брал чашку, глаза их встретились. Теперь он чувствовал обратный процесс – в него, будто вливалась энергия, пробуждая жажду деятельности, и вместе с тем, размывая, отбрасывая в туманное прошлое подробности их с Женей разговора.

Кофе было мало – всего на глоток, и когда Юра возвращал пустую чашку, девушка ласково погладила его по руке.

– Теперь вам лучше. Идите, – она проводила его и выпустила в сад, – до свиданья.

– До свиданья, – машинально повторил Юра, уже спускаясь с крыльца. Содержание беседы окончательно вылетело из головы, осталась только идея, четко сформулированная, ясная и неоспоримая – надо работать, надо двигаться в другие области. Нужен размах, тогда… что произойдет тогда, его совершенно не интересовало; он знал одно – теперь он свернет горы.

На следующее утро Женя позвонил ровно в десять.

– Значит, так – сказал он, – следующий шаг – Белгород. Покатайся по области, найди помещение и начинай строить завод; сметы привезешь – я дам тебе денег. Воронежем пусть командует Лешка. Хватит ему тупо заниматься инкассацией; он способен на большее, сам знаешь. Давай, не разочаровывай меня. До встречи, – и не дав Юре сказать ни слова, Женя отключился, и в трубке послышались короткие губки.

Состав подполз к перрону и ткнувшись в невидимую преграду, остановился. Проводник в мокрой от пота форменной рубашке, аккуратно протер поручень и отошел в сторону. Пассажиры выходили из душного вагона и останавливались, оторопев от свежего утреннего воздуха, а лишь затем пестрыми горошинами, раскатывались по перрону; слышался смех, громкие возгласы, чмоканье поцелуев… Наташа Чернова вышла последней – ее никто не встречал и спешить ей было некуда.

Она опустила на асфальт огромный пузатый пакет и спортивную сумку с яркой наклейкой, изображавшей морской берег, яхты и чаек; откинув со лба волосы, огляделась. Ничего здесь не изменилось, только когда она уезжала, была осень и шел мелкий дождь; люди запахивали плащи, удивленно глядя на ее короткую, не по сезону, кожаную курточку, но она-то знала, куда ехала, и ей было наплевать на эти взгляды. Зато теперь она попала в сезон – вся загорелая, в светлых брючках и бледно-розовой кофточке без рукавов. Наташа вздохнула, ощущая, как отличается тяжелый воздух ее малой родины от того, к которому она привыкла, подхватила багаж и пошла к стоянке такси.

Сразу три водителя бросились к привлекательной клиентке.

– До гостиницы «Брно» сколько?

– Тридцать тысяч, – ответили ей почти хором.

– С ума сошли? Хотя… – Наташа махнула рукой, – поехали, – уж больно отвыкла она пользоваться городским транспортом, а других цен на вокзале все равно не будет.

Молодой парень распахнул дверцу «Жигулей» и засуетился у багажника. Легко подняв внушительный пакет, он спросил:

– Что у вас там? Такое большое и легкое.

– Костюмы, – небрежно ответила Наташа.

Он, наверное, не понял, какие такие «костюмы», но переспрашивать не стал. Включил кассету, и до самой гостиницы они доехали молча. Наташа была этому рада – ей просто хотелось отдохнуть, глядя в окно на людскую суету и чувствовать себя существом другого мира, безумно далеким от этой будничности.

В прохладе гостиничного холла пацаны ожесточенно дергали ручки игровых автоматов; те гудели, выдавливая из себя компьютерную музыку, но денег не отдавали – от этого ребята злились, но продолжали бросать в них монетки. Несколько человек у столика заполняли анкеты. Наташа тоже попросила листок и пристроилась рядом; начала быстро писать, но над графой «прописан» задумалась, грызя ручку, и, в конце концов, вывела: «город Дубровник, Югославия». Администратор долго вертела в руках непонятный, написанный не по-русски документ, предъявленный вместо привычного паспорта, и вернула его.