Удивительно, что для этой страны культ меча, в отличие от более близкого соседа Японии, в ту эпоху совсем не прослеживается. И объяснить это примитивностью государства не приходится – большую часть времени своего существования королевство находилось в положении медиатора и балансировало между Китаем и Японией с тесным сношением во всех областях жизни. Торговля японскими мечами в Китае была весьма популярна, и рюкюские торговцы были основными их поставщиками. Среди же представителей профессионального окинавского воинства интерес к искусству самурайского меча всегда был высок. Причина такого явления, скорее всего, кроется в особенностях социально-экономического устройства королевства, отличного от Японии и более близкого к китайскому, с меньшим влиянием воинского сословия в обществе.

Что ещё отличало воинские обычаи Рюкю от японских, но сближало с китайскими, так это то, что рюкюсцы активно осваивали огнестрельное оружие. До нас дошли, как минимум два свидетельства: первое о впечатляющей демонстрации стрельбы из пищалей перед сёгуном Асикага в 1466 году и второе- запрет 1452 года на продажу пищалей жителям Рюкю судебным ведомством минского двора Китая.

Что же касается владения мечом, луком и стрелами – классическим набором тогдашних японских «буси», то это были главные орудия в череде кровопролитных конфликтов при объединении королевства, длившемся с начала XV-го века чуть больше половины столетия. Этот период уверенно можно считать периодом расцвета навыков армейского боя с оружием и воинского сословия островного королевства- обычное дело для Средневековья. Армия маленького королевства могла доходить до 3000 человек при мобилизации, к тому же обладая флотом около 100 плавучих средств.

Однако, взлёт воинской славы для королевства закончился в начале XVII-го века: самурайский клан Сацума в результате жёсткого силового противостояния ставит королевство в вассальную зависимость, вводит определённые ограничения для рюкюской армии, функции которой сводятся к полицейским и самообороне от пиратских набегов, бывших огромной проблемой того времени не только для Окинавы, но и для всего региона. До этого весьма агрессивное, «новое» королевство провозглашает себя миролюбивым и отказывается от применения силы во внешней и внутренней политике, всецело опираясь на конфуцианские добродетели при решении всех вопросов- удивительное явление для тогдашней эпохи!

С таким поворотом в умонастроениях элит и появлением определённых законодательных ограничений многие исследователи связывают постепенный «отказ» в местных боевых искусствах от использования оружия и переход к методам кулачного боя с использованием бытовых предметов для самозащиты, из чего якобы и появилось известное поныне «кобудо» («старое воинское учение»). Версия вполне здравомысленная, однако следует помнить и о традициях использования подручных средств в Китае в рамках изучения ушу, при этом никакие государственные декларации или регулирование вовсе не были нужны. К тому же, для достаточно долго изучающих дальневосточные дисциплины в рамках подхода, близкого к традиционному, осознание «боевого» потенциала окружающих предметов быта приходит самоестественно и не является откровением.

Интересны факты первых робких упоминаний о некоем «тэ» (или «ти») в фольклоре конца XVII-го века, на которых некоторые исследователи строят доказательства существования местных систем кулачного искусства уже в тот период.

К примеру, в официальных окинавских хрониках «Кюйо» встречается запись, относящаяся к первой декаде XVII-го века, где упоминается существование на Окинаве техник боя на шестах и копьях- так себе доказательство чего-либо, согласитесь…