Миномётный обстрел прекратился. Иван с пулемётом наперевес, Гвоздь с запасными коробками бопасов в бауле и автоматом за спиной и Заноза с антидроновым ружьём бегом покинули НП. Их первая точка в тридцати метрах, над головой свистят пули. «Не наши», – порадовался Иван.

– Своя! – он услышал крик бывшего «вагнеровца».

Этим криком члены штурмовой группы предупреждают товарищей о броске гранаты.

Хлопали гранаты, трещала стрелковка.

– Своя!

Иван и Гвоздь перебежали ко второй точке, упали на мокрый песок, установили пулемёт на сошки. Уйгур – красава, хорошие места нашёл. Заноза куда-то делся.

Между первой и второй линиями украинских окопов находились одиночные ячейки, откуда обстреливали бойцов, штурмующих первый опорник. Из-за деревьев появились фигуры в камуфляже – это украинское подкрепление. Двигались грамотно, от укрытия к укрытию, стрелки из одиночных окопов прикрывали их огнём.

– Граната!

Таким криком десантники предупреждают своих о гранате врага. Иван посмотрел влево. Боец за шиворот тащил из украинского окопа раненого. Вторая тройка штурмовиков спустилась в обмелевшую траншею. Где-то дальше в одиночку дрался «вагнеровец». «Таха!» – вспомнил Иван его позывной.

Иван сделал глубокий вдох, такой же глубокий выдох и, спокойный – их позицию ещё не обнаружили, – открыл огонь по зелёным фигуркам, мечущимся между стволами сосен.

Отстреляв магазин, он покосился влево: над украинской траншеей мелькали лопаты. Десантники захватили опорник и сейчас копали новые боковые ответвления от траншеи. Дело в том, что окопы пристреляны украинской артиллерией с точностью до метра и необходимы новые укрытия. Никто из украинцев из первого окопа живым не вышел.

Украинцы из второго опорника не успели прийти на помощь первому: Иван с Гвоздём отработали хорошо. Уцелевшие отходили назад; те, кто их прикрывал из одиночных окопов, убегали следом. Мины парами падали среди сосновых стволов там, где располагался второй опорный пункт.

Иван всматривался: что-то его беспокоило. В самом деле, второй опорник оказался в низине, мины и танковые снаряды сорвали маскировку с брустверов, и секторы стрельбы стали чётко видны. Иван поменял позицию и открыл огонь по каскам натовского образца, то и дело мелькающим над украинской траншеей. На касках – ярко-зелёные нашлёпки.

– Вперёд! – скомандовал Тёма и первым выпрыгнул из захваченного окопа.

Миномётный обстрел прекратился.

До второго опорника метров сто, может, сто двадцать, одиночные стрелковые ячейки пусты. Иван понял намерение командира. Пока украинцы не пришли в себя, можно захватить и второй опорник, раз уж они его так по-дурацки выкопали. Иван подхватил пулемёт и побежал вперёд. Рядом мчался Гвоздь.

В атаке должны участвовать восемь штурмовых троек, кто-то наверняка ранен после первой атаки, кто-то должен остаться в боковом охранении. «Я?» – мелькнуло в голове Ивана.

Второй окоп рядом. По ним стреляли, но Гвоздь одну за другой метнул четыре гранаты. Первая – недолёт, вторая – перелёт, но дальше товарищ приноровился, успокоился, третью и четвёртую гранаты положил аккуратно в траншею. Иван короткими очередями бил по каскам украинцев, но они сместились левее, ближе к центру опорника.

Иван отбежал метров на двадцать правее, выбирая позицию для пулемёта. Товарищей придётся прикрывать от возможного флангового удара. Сверху, цепляясь за сучья, упал коптер. Наш? Подавили?

Иван оглянулся и увидел Тёму.

Тот, высунувшись из окопа в полный рост, обернулся к своим отставшим десантникам и крикнул:

– Эй! Я уже здесь!

Пуля ударила его в ухо. Ивану показалось, что каска на командире стала мягкой, подобно яичной скорлупе. Он хотел было сплюнуть, но вдруг ощутил себя на земле уткнувшимся лицом в песок. В ушах звенело. Он поискал руками пулемёт. Гвоздь рядом что-то кричал.