Она неспешно брела по направлению к соседнему садоводству и вначале даже испугалась, когда он плавно притормозил возле нее. Невольно повернулась и с опаской посмотрела в открытое боковое окно. Узнав его, она тут же вспыхнула. Без слов приняла предложение. Села рядом. Пристегнула ремень безопасности и слушала его болтовню всю дорогу. Теребила ручки небольшой хозяйственной сумки и перед последней развилкой дорог, взглянув ему в глаза, согласилась с его предложением составить компанию ему и его друзьям.

Он тут же самодовольно усмехнулся.

Выйдя из машины и сделав несколько шагов в сторону дымившего мангала, она на секунду замерла, увидев группу мужчин, суетившихся возле огня. Но он подошел к ней сзади. Приобнял. Что-то сказал ей на ухо, и она, кивнув головой, улыбнулась и повела себя так, будто давно всех знает и всегда была милой хохотушкой на их веселых посиделках. Бегло перезнакомившись, с кашей в голове из мужских имен, она села на освобожденное для нее место за грубым столом, сколоченным из досок. Взяла алюминиевую кружку, в которую он, не скупясь, плеснул красного портвейна. Пригубила. И, чуть размякнув, невольно увлеклась, рассматривая лица мужчин, принявшихся щедро осыпать ее комплиментами. Глядя на своих друзей, наперебой желавших ей понравиться, он почувствовал, как ревниво екнуло его сердце, в котором, будто в замочной скважине, кто-то с усилием провернул ключ от другого замка. Выпив залпом еще одну штрафную и справившись с приливом внутренней тревоги, он решительно, как на втором свидании, прижал ее к себе, и его влажные от водки губы смело уперлись в ее холодную, пахнувшую карамелью щеку.

К середине вечера он захмелел. Деревенеющим языком стал рассказывать анекдоты и, дурачась, кормил ее с руки жареной свининой. Лез игриво целоваться и слизывал вокруг ее губ жирные разводы, которые она, морщась, промакивала бумажными салфетками, кочующими по разоренному столу от резких порывов ветра. Он был уверен, что неотразим и своим брутальным обаянием превзошел конкурентов, весь вечер посягавших на ее исключительную благосклонность. Но когда чуть в стороне от них, у небольшого костра на берегу притихшего озера, прозвучали первые аккорды безбожно расстроенной гитары, он тут же напрягся и сплющил свои раскисшие губы. Попробовал зло пошутить, но она уже не слушала его. Убрала его руку со своего плеча. Резко встала и молча выбралась из-за стола. Медленно подошла к костру. Присела возле веселого бородача, который уверенно запел бардовские куплеты, и стала ему вторить, подхватывая звонкие припевы своим красивым мягким голосом.

Он невольно опешил.

Подзабытое чувство собственной исключительности вдруг напомнило ему о себе, и теперь он остро желал лишь одного: чтобы она была только с ним. Поднимала на него свои искрящиеся глаза, пила с ним разбавленную швепсом водку и восторгалась его бесконечными тостами, подперев рукой свое очаровательное лицо с едва заметными, давно потухшими, крошечными кратерами на щеках. Прижималась к нему возле жарко тлеющих углей, будто его новая и невероятно желанная женщина. Была счастлива с ним здесь и сейчас, зацелованная в шею, в щеки, в соленые от слез губы и чуть захмелевшая, дурачась, отбивалась от его настойчивых и развязных рук. Не сдерживала бы в себе раскатистые всплески веселья и сливалась с ним так крепко, чтобы он остро чувствовал дрожь ее чуть обмякшего тела. И, словно ополоумевший, не переставая, он все накручивал и накручивал фантазии, путавшиеся в его нетрезвой голове. Безостановочно болтая, боролся с заплетающимся языком, пока вдруг не осекся и не вспомнил, что когда-то встречался с девчонкой, которую звали так же, как и ее. И тут же без всякого сожаления несколько раз самодовольно выпалил, что у прыщавой и влюбленной в него без памяти Клавки-дурнушки шансов стать его женой не было.