– Сдох, – чуть не до слез опечалилась Рита. – Надо покупать новый.

Накопления на ноутбук улетучились.

Ночью Максим Андреевич громче обычного включил радио. По пятничному графику Рита плеснула ему коньяка, а остатки (граммов сто – сто двадцать) выпила чуть ли не залпом с обреченным остервенением и проглотила приторный шоколадный батончик. К следующей пятнице ей предстояло разориться еще и на бутылку «Арарата».

Более всего Рите не давал покоя загубленный смартфон. Борщ откатился на второй план, но тоже морочил ей нетрезвую голову, а неспящий Максим Андреевич начал раздражать.

– Стоять на блоке, – бухтел он и дергал скрипучие ходунки. – Играй, либеро! Очкуешь весь сезон!

Повести от двух стопок его не могло. Чувствовал он себя всю неделю неплохо, давление нормализовалось после того, как затянулись ранки вокруг спиц на голеностопе.

«Мстит за плохое питание, – предположила Рита. – Днем недовольства не проявляет». Завтра утром она попытается сварганить что-то вроде борща. Вареную куриную мякоть и свеклу Рита засунула в холодильник. Нужно будет позвонить Эмилии и пригласить в гости. Пусть сварит первое. Да и деньги на новый смартфон придется передать.

В шестом часу утра Риту разбудил неприятный запах. Максим Андреевич спал. Он сопел и неприятно стрекотал, будто вставил за щеки самодельную трещотку. По «Радио России» крутили музыку из «Лебединого озера».

В комнату через приоткрытое окно проникал знакомый аромат. Узбеки с третьего этажа возились на кухне с мясом, жарили лук вперемешку с терпкими приправами. По ночам они рубили на табуретке мясо, а выпечку (это Рита отследила) почти каждый день отвозили на продажу, раскидывали по палаткам самсу, чебуреки, лепешки. Детей в двухкомнатной квартире обитало не менее четырех. Постоянно в душном жилище дежурили две полные женщины неопределенного возраста, мужчины в доме долго не задерживались – и всех надо было кормить.

Сном Рита обладала крепким, Максим Андреевич и музыкальный репертуар «Радио России» ее не беспокоили. Риту подбешивало мышиное копошение на соседской кухне под нескончаемый аккомпанемент топора и тревожили противные запахи. Чутьем она обладала острым, развила обоняние, стоя за прилавком в отделе. Отрезав кусок развесного сыра, могла вынести неутешительный вердикт белорусскому «Маасдаму».

В восьмом часу утра, пока Максим Андреевич спал, издавая все те же артистичные трели, Рита с домашнего телефона позвонила Эмилии.

– Тут такие дела, – зашептала она, прячась за кухонной дверью. – Я утопила в борще смартфон. Можешь купить новый? Деньги я дам. Ну и борщ этот дебильный надо сварить сегодня к обеду. – Рита на мгновение замолкла, пытаясь уловить настроение подруги. – Я старику обещала.

– Могу завтра заехать, – с легким сожалением ответила Эмилия. – В десять с Аликом едем на море. – И деловито добавила: – Да сама свари его. У тебя вроде получалось раньше.

– Раньше я и в Польшу моталась, и в гданьских ресторанах обедала. И ликеры по выходным пила, – вспомнилось сгоряча Рите.

– Да справишься, – издалека отозвалась Эмилия.

На выдумки Рита была хитра. Коварные идеи тоже приходили ей в голову, иногда удачные. Она убедилась, что Максим Андреевич безмятежно спит, и в тапках пошла к соседям на третий этаж.

Открыла ей массивная женщина в длинном цветастом халате. В отличие от Риты лишний вес она не считала своим недостатком, во всяком случае, обтянутые хлопком пышные телеса ее не смущали. Особа эта регулярно демонстрировала их прохожим на бельевой площадке. Голова полной дамы была покрыта платком, приспущенным на лоб. Широкую неприветливую узбечку Рита пару раз встречала на лестничной клетке. С незнакомыми людьми Рита из принципа не здоровалась, а тут недавно шикнула на пеструю домохозяйку, когда та оттеснила ее мощным плечом от почтового ящика, проложив дорогу к двери подъезда.