– Меня завтра здесь уже не будет.

– Я знаю.

Леля пошевелилась в его руках, но он не ослабил хватку, а склонил голову набок, и его лицо приблизилось так, что черты стали неразличимы. Леля закрыла глаза, и его губы что-то сделали с ее губами. Леля замерла. Тысячу раз они говорили об этом с девчонками и знали от старшей Иришкиной сестры, что надо слегка приоткрыть рот, иначе парень сразу поймет, что ты не умеешь целоваться. Но сейчас все это не имело никакого смысла, потому что уже происходило с ней так, как происходило. Его дыхание, теплые сухие губы, колкая щетина и вдруг – влажный вкус, чужой, отовсюду, и нечем дышать, и запах мыла от его кожи, твердая скула, щетина и снова ласковые настойчивые губы. Зорик постепенно разжал кольцо своих рук, и Леля почувствовала, что его пальцы пробираются к ней под олимпийку и тоненькую футболку, в которую она переоделась ко сну. Он справился очень быстро, и тут же его широкие теплые ладони стали гладить и сжимать ее голую спину.

– Фуф, какая ты шелковая, – выдохнул Зорик.

Он снова стал целовать ее губы и вдруг ловко перехватил Лелю так, что одна его ладонь оказалась у нее на животе и метнулась вверх, сжав голую грудь. Леля дернула головой.

– Стой, не надо! – Она выронила полотенце и обеими руками уперлась в мощные и тугие, как мешки с песком, плечи. – Перестань!

Это было уже чересчур, так же нельзя, ну правда!

– Все, все, я не трогаю, все, ничего не делаю, – зашептал Зорик, убирая руки из-под олимпийки, но вдруг снова крепко обхватил ее своей железной хваткой.

Леля слышала его частое дыхание и чувствовала себя совершенно беспомощной. Он играл с ней, как кошка с мухой.

– Зорик, хватит, мне надо идти.

– Подожди минутку, мы же теперь с тобой непонятно когда увидимся вообще… Я ничего не делаю, ничего…

Он перехватил ее обеими руками, теперь пониже талии, и крепко прижал к своим бедрам, подавшись ей навстречу. Леля почувствовала сквозь одежду, как в низ ее живота уперся его твердый, вздыбленный член. Она в ужасе отпрянула, но осталась на месте – Зорик крепко прижимал ее к себе.

– Да не бойся ты, я же ничего не делаю, просто обнимаю, ну ты что, подожди. – Он попытался снова поцеловать ее губы, но Леля, дернувшись изо всех сил, вывернулась винтом из его объятий и отступила на шаг. Он стоял, чуть расставив руки в стороны ладонями вперед, как будто спрашивая: «И что теперь?» Потом улыбнулся своими ямочками:

– Эй, испугалась? Прости, ну прости. Иди сюда. Я просто обниму. – Он потянулся к ней. – Ты такая шелковая… принцесса…

Леля подхватила с пола полотенце и отступила еще на шаг. Она могла уйти, убежать в свою палату прямо сейчас, но разве можно было убежать вот так, не оглядываясь, как будто он какой-то злодей… Леля не знала, что сказать. Он смотрел на нее, чуть приподняв брови и склонив набок голову, и на секунду ей захотелось обратно – пусть обнимет своими железными ручищами, пусть…

– Ты испугалась, что ли? Я тебе больно сделал?

– Нет, все нормально. Я просто… – Леля опустила глаза.

Тогда он спокойно подошел к ней вплотную и обнял, уже не стискивая, а хорошо, бережно. Очень сильный, очень взрослый. Леля на секунду почувствовала это всем телом, кожей и теплой волной, прокатившейся по животу вниз от солнечного сплетения. Она дотронулась щекой до его плеча, потом подняла лицо и посмотрела ему в глаза:

– Я пойду, ладно?

Он наклонился, легонько поцеловал в губы.

– Давай! – И нехотя выпустил ее из рук.

– Спокойной ночи! – Леля повернулась и быстро пошла на свет большого коридора, в свою палату.

– Ага, спокойной ночи, уснешь тут теперь, – не сердито, а даже как-то весело проговорил ей вслед Зорик и хлопнул дверью в мужской туалет.