Но он, ей-богу, молодцом – всем имена нарек, и горечь первую познал, что только он один такой (Быт. 2: 19—20). Звери «полевые и птицы небесные», а не «все» подряд были приведены к нему.

История первого, допотопного мира начинается своеобразным животным гала-парадом; она же им и закончится, только в виде эвакуации остатка (по двум нечистых, по семь чистых животных) прямо в чрево Ковчега, размером с современный авианосец. С той древней поры начало и конец чего-либо в истории вчерашних обезьян совпадает по форме, а иногда и по содержанию. Чем начинаем, тем и заканчиваем.

Затем Тот, кто поместил Адама в «великолепную изоляцию» приступает к деланию, которое со времен Чарльза Дарвина получило название видообразования. Дарвин хорошо знал текст Бытия (получил образование богослова), поэтому интуитивно опирался именно на этот фундамент.

В рай помещена только одна особь. Она не просто туда помещена, она изолирована от всего остального мира. Это аллопатрическая (от древнегреческого: allos – «другой» и patris – «родина») или географическая, вызванная какими-либо физическими препятствиями, изоляция.

Бог создаёт одну особь мужского пола. Именно она совпадает с умозаключениями Дарвина, что элементарной единицей эволюции является единичная особь, на которую влияет естественный отбор.

Титаническая работа подсознания великого учёного, помноженная на англиканский менталитет, порождает заблуждение, которое будет иметь пагубные последствия для науки. Ошибка Дарвина даст неверное направление эволюционной теории.

Вместо Творца, Адама in exstasi (в крепком сне) и ребра, Дарвин вводит понятие «естественный отбор», сразу предупредив, что слово «отбор» следует понимать в переносном смысле, а не как сознательный выбор, понимая под этим выживание наиболее приспособленных в процессе эволюции.

Другие характеристики «естественного отбора» – бессознательный, творческий и исторический процесс. Бросается в глаза нестыковка «бессознательного творчества» отбора, которое нужно понимать в «переносном смысле». Эти ляпсусы явления, в ходе которого постепенно накапливаются изменения признаков прежнего вида, и которые со временем будут характеризовать новый вид, популяцию (сегодня об «особи» Дарвина уже никто и не вспоминает), немало потешали современников великого.

Английский натуралист Ф. Дженкин (англ. Fleeming Jenkin) справедливо полагал, что новый признак не может быть закреплен отбором, поскольку его носитель всего одна особь, и при скрещивании с другими особями теряет этот признак наполовину в первом поколении, во втором поколении остается четверть признака, в третьем – восьмая часть, пока его следы в 6—8 поколениях не исчезнут совсем. Как только Дарвин наталкивался на здравый смысл оппонента, его охватывала паника. Доводы натуралиста он назвал «ужасом Дженкина».

А доводов Божиих он и в упор не видит – в лучшем случае ребро, вынутое у Адама, вызывает у Дарвина смех, но именно в нём, а не в Адаме кроется «тайна» видообразования и последующая устойчивость вида.

Что же оно из себя представляет? Во-первых, это кость. И значит на основе ее можно создать полноценный костный скелет, внутри которой находится костный мозг – этот орган кроветворения уже в готовом виде дается Еве. Наконец, из прилегающей к ребру части плоти можно создавать любые органы – ну вот и всё, Ева готова.

Теперь остается только дождаться, когда донор протрёт свои глаза после «экстаза» и даст свое резюме. Между ним и новым существом несколько метров, метр… Чем может познать один другого? Органами обоняния, осязания, зрением, слухом… Активная часть обонятельной системы – вомероназальный или Якобсонов орган, который связан с гипоталамусом.