– Нет, – у Гинца и слова лишнего не вытянешь. Хотя со мной он разговаривал. Почти нормально.

– Тогда новость номер два: благотворительный бал переносится на неделю. Приблизительно. Причины пока неизвестны, но ползёт слух, что мероприятие и вовсе может зависнуть или отложиться на неопределённое время.

Сева бросает в мою сторону быстрый взгляд. Я продолжаю есть суп. Не останавливаюсь, хотя хочется замереть, не донеся ложку ко рту. Может, ему и жениться теперь не нужно?

– Зато моих планов это не отменяет. Я женюсь. Точка. Рано или поздно состоится этот чёртов бал или раут, или ещё какая другая полька-бабочка, куда мне без жены доступ к Варшавинскому телу будет закрыт. Поэтому завтра на половину третьего подъезжай к известному тебе заведению. Форма одежды – парадная. И можешь взять барабан. Анна Сергеевна будет счастлива.

– Аннушка! – закатывает глаза этот ловелас, и я понимаю: он спал с Песочными Часиками. – Ну, ладно. Как скажешь. А я уже думал, что тебя порадую.

– Ты и так меня безмерно порадовал обеими новостями. У нас с Таей будет больше времени узнать друг друга. Дальше.

Сева вздыхает, смотрит на часы, ковыряется ложкой в остывшем супе. Гинц терпеливо ждёт, пока его помощник отыграет показательное выступление и приступит к обязательной программе.

– Приехала твоя мать, Эдгар, – говорит он невнятно и тихо, но эти негромкие слова звучат почти как взрыв новогодней хлопушки. Как штукатурка и конфетти нам на головы не посыпались.

Эдгар

– Очередная тётка решила меня осчастливить? – меня даже на сарказм не хватило. Лишь на усталую холодность.

– В этот раз нет, Эд, – Сева слишком серьёзен. Непривычно серьёзен. – Она изменилась, конечно, но узнаваема на двести процентов.

Чёрт. Именно сейчас ей нужно было вынырнуть из небытия и появиться в моей жизни.

– И как она меня нашла?

– Без понятия, – пожимает плечами Сева, – но, ты не поверишь: она проникла в офис. Обманула охрану. Я застал её дерущуюся с безопасником. Вышел на шум.

– И чего она хочет?

Чёрт, я вижу, как подалась вперёд Тая. Бросила еду и ловит каждое наше слово. Надо было не начинать этот разговор при ней. Но уже поздно.

– Увидеться с тобой. Сказала, что ничего передавать на словах не будет. Ей нужна личная встреча. Для неё это очень важно. А ещё сказала, что хочет рассказать что-то о твоём отце.

Я безотчётно ерошу волосы. Что она может рассказать такого, чего я не знаю? Это уловка, лишь бы добиться своего.

– Она оставила номер своего мобильного. Чтобы ты позвонил. Или придёт сама. Будет ходить каждый день, пока не увидится с тобой.

Сева протягивает мне бумажку, я отталкиваю её брезгливо, словно боюсь измараться.

– Я не веду переговоры с террористами. Пусть попробует ещё меня поймать. Предупрежу охрану, чтобы её на пушечный выстрел не подпускали к офису.

– Ты поела? – спрашиваю Таю. У меня пропал аппетит. И у неё почти полная тарелка. Видимо, боялась жевать, чтобы не пропустить наш разговор. Любопытство всегда наказуемо.

Она смотрит на меня растеряно. И тоскливо – на еду. Не наелась, значит. И не знаю, чего хочу больше: наказать её или побыть снисходительным. На выручку ей приходит Сева.

– Дай поесть девушке, изверг. Ещё десерт заказали. Не лишай ребёнка сладкого.

Тая готова молнию метнуть за «ребёнка». Но я тоже хорош. Целый день голодом морил и сейчас чуть не отыгрался на ней за плохое настроение и за то, что подслушивала. Если уж на то пошло, надо было выйти вон и разговаривать. А за общим столом не закрывать же ей уши.

Сева пытается шутить и хохмить, поддевает Таю, трясёт арсеналом своих приколов, но вечер безнадежно испорчен.