Тот, кого я ненавижу Рита Навьер

1. 1

– Если честно, то мне просто жить не хочется, – глотая слёзы, сказала Надюша. – Вот так бы легла, закрыла глаза и лежала бы, пока не умру.

Мы стояли с ней у стола на нашей крохотной кухне плечом к плечу. Я тёрла сыр, она – резала кубиками вареную колбасу для Оливье. На плите варилась картошка, а в духовке запекались куриные окорочка, источая чесночный аромат.

У Ирки, третьей нашей соседки, с кем мы делим съёмную двушку, сегодня день рождения. Сама она, закрывшись в ванной, кропотливо трудилась над своим мэйк-апом, ну а мы, как две золушки, то есть как хорошие подруги, готовили стол.

– Как ты думаешь, это больно – порезать вены? – Надя опасно взмахнула ножом, на лезвии которого налип маленький розовый кусочек колбасы.

– Ну вот что ты такое говоришь? Какие ещё вены?! Да наплюй ты на него! Этот Королёв и слёз твоих не стоит, а уж тем более жизни, – пыталась я утешить подругу. – Он же просто самовлюблённый, наглый мажор, а ты – умница, красавица. Ты другого себе запросто найдёшь. Кого-нибудь нормального…

– Я толстая, и мне не нужен другой, – всхлипнула Надюша. – Я Кирилла люблю. Он такой красивый...

– Ты не толстая, не придумывай.

И это правда. Не толстая она. Ну, если сильно придираться, её можно назвать слегка упитанной. Самую малость. И это даже мило. Ей идёт эта округлая мягкость.

Но Надюша упорно твердит, что она толстая, изводит себя беспощадными диетами, после которых срывается и ест всё подряд до следующего порыва «срочно похудеть».

– Угу, как же, – всхлипнула она, но хотя бы ножом перестала размахивать.

– И потом, несчастная любовь – это ещё не повод убиваться. Вон посмотри на Ирку. У неё тоже никак не складывается с Антоном. Ну а я… ты и сама знаешь. Костя на меня даже не смотрит, – вздохнула я. – И ничего, живём же как-то…

И это тоже правда. Мне нравится Костя Нестеров, нравится давно, со второго курса, но он меня даже не замечает.

Я, конечно, так отчаянно не схожу по нему с ума, как Надюша по Кириллу Королёву, но порой такая тоска накатывает, так хочется, чтобы он хотя бы обратил на меня внимание…

Ирке повезло чуть больше – она во всяком случае со своим Антоном общается. Вот только почему-то у неё никак не получается вывести его из френдзоны – все её двусмысленные намёки он упорно не понимает и воспринимает её исключительно как друга.

Однако Ирка надежду не теряет. Вот и на сегодняшний вечер у неё большие планы. А если у неё ничего с Антоном не выйдет, долго горевать она не станет – переключится на другого.

Да даже если и выйдет – тоже потом переключится. Такой уж она человек. За три года, что мы вместе живём, Ирка раз десять влюблялась «навсегда».

– Нет… – мотнула головой Надюша. – Не сравнивай. И у тебя, и у Ирки всё равно есть хоть какая-то надежда. Антон же придёт к ней сегодня… А Костя твой… он, может, на тебя и смотрел бы, да ты же сама себя так поставила.

– Как – так?

– Ну ты вся такая правильная. Ну и… ходишь вечно с таким видом, что на кривой козе не подъедешь. Для парней это сложно… и скучно.

Скучно? Я хотела оскорбиться и поспорить, но тут Надя выронила нож, закрыла лицо ладонями и горько разревелась.

Растерявшись, я на секунду замешкалась, но затем приобняла её за плечи:

– Ну чего ты, Надюша? Не расстраивайся… Тебе, знаешь что? Тебе отвлечься нужно!

Она мотнула головой и, не отнимая рук от лица, произнесла между всхлипами:

– Ты не знаешь, что я натворила! Я… я… всё испоганила. Я теперь… я даже на глаза Кириллу показаться не смогу…

– Да что такого ты могла сделать-то? – не понимала я.

– Я просто дура! Беспросветная дура… – рыдала она.

– Так расскажи. Может, всё не так и страшно.

Она замотала головой, но через несколько секунд вдруг выдала:

– Всё просто ужасно… Я… я переспала с Кириллом.

– Что? – я аж задохнулась от этой убийственной новости. – Как? Когда?

– Позавчера. На дискотеке.

2. 2

Позавчера в нашем универе праздновали Хэллоуин, как и последние лет десять. Или пятнадцать? В общем, с тех пор, как этот парад нечисти вошёл в моду.

Я захватила только самое начало – послушала пару песенок местной студенческой рок-группы, косящей под «Секс пистолс».

Королёв на вечере тоже присутствовал. Точнее, блистал, выпендрёжник. На спор вскочил на сцену как раз в тот момент, когда ведущая объявила сольный номер и не кого-нибудь, а Геннадия Викторовича Стрекалова.

Это наш завкафедрой истории и философии, доцент и, между прочим, мой научный руководитель. Я, несчастная, у этого изверга диплом пишу по социал-дарвинизму.

Нет, как препод Геннадий Викторович ещё куда ни шло, во всяком случае на лекциях у него не спят. Умный, гад, и рассказывает порой интересно, ну, когда не называет нас жертвами селекции или бессмысленно мычащим стадом.

Но его желчность – ещё полбеды. А настоящая беда – это сдавать ему зачёт или экзамен. Вот уж где он проявляет сволочизм своей натуры и тягу к психологическому садизму во всей красе.

Причём подмаслить его невозможно – Стрекалов не берёт ни деньгами, ни коньяком, ни натурой. На женские прелести не реагирует. Точнее, реагирует, но совсем не так, как хозяйкам прелестей хотелось бы. С мужскими прелестями – то же самое, кое-кто, по слухам, пробовал.

Из курса в курс все студенты его люто ненавидят. Серьёзно, все, без исключения, и за глаза называют не иначе как Стрекозёл. Но в глаза, конечно, или заискивают, или стараются просто не отсвечивать лишний раз.

Единственная его слабость – бардовские песни. Очень любит он петь и сам себе подыгрывать на гитаре. И на всех подобных мероприятиях Стрекалов обязательно исполняет что-нибудь из Визбора, Митяева или Высоцкого.

Получается у него не слишком виртуозно, может, даже кое-где фальшиво, но так душевно. Видно прямо, что человек это дело очень любит и старается. И все мы его таланту, конечно, поём оды, лицемеры.

И вот Геннадий Викторович уже поклонился залу, устроился поудобнее, тронул струны… и тут взлетела эта звезда – Королёв. Прямо как чёрт из табакерки.

Да он и выглядел как чёрт. В узких чёрных джинсах с дранными коленями, в кожаной куртке нараспашку, под курткой болталась растянутая майка. Чёрные волосы всклокочены а-ля Сид Вишес*. И выражение лица такое же – «плевать я хотел на вас и ваше мнение» и одновременно горящее каким-то безумным азартом.

И в зале сразу заулюлюкали, засвистели на все лады, завизжали. Тогда как Стрекалова приветствовали гораздо спокойнее, и тот явно оскорбился.

– Он укуренный или пьяный? – спросила меня Ирка на ухо. – Или совсем безбашенный? Стрекозёл же ему потом эту выходку никогда не простит.

Королёв ослепил всех белозубой улыбкой и тоже отвесил поклон, но театрально, явно ради стёба.

– Король, давай, отожги! – закричали из зала.

На лице у Надюши проступило такое благоговение, какое я видела только у фанаток Битлзов на старой записи их концерта. Но там-то понятно, а тут? Ещё неизвестно, что этот паяц отмочит. От него всего можно ждать.

А Королёв, между тем, совершенно неожиданно сел за фортепиано и, ещё более неожиданно, исполнил «Winter» Вивальди. Не целиком, только первую часть, но... главное – как! У меня по рукам мурашки бежали.

Да и вообще – Королёв! И Вивальди! Это было настолько атипично и настолько круто, что, когда смолк последний аккорд, зал ещё несколько секунд молчал в ошеломлении. Да и я, кажется, не дышала, полностью растворившись в музыке.

А потом воздух вокруг взорвался воплями. Мы с Иркой, округлив глаза, переглянулись. А Надюша и вовсе пустила слезу.

Королёв расхлябанно подошёл к краю сцены, улыбнулся, только теперь улыбка у него вышла кривая, на одну сторону, отчего выглядел он ещё более пьяно, вызывающе и нагло. Потом плавно спрыгнул, как будто стёк, со сцены в толпу, где его тут же подхватили, закружили, поволокли…

А на сцене остались ведущая и Геннадий Викторович. Он топтался с гитарой в руках и растерянно поглядывал то на ведущую, то в зал, и никак не решался снова заиграть.

Я впервые видела грозного Стрекалова таким. Даже жалко его немного стало. Ведь и правда, как тут играть, если никто на него уже не смотрит? Всех взбудоражил Королёв, все на него до сих пор оглядывались, что-то выкрикивали, свистели, кричали: «Король, повтори!».

Потом Геннадий Викторович всё же начал что-то наигрывать, но его никто не слушал. Мне стало его ещё жальче. И я бы, честно, его обязательно послушала, и похлопала бы затем, но надо было срочно убегать. Работа… чтоб её. Вечерняя смена.

А Ирка с Надюшей остались.

Но как, чёрт возьми, наша тихоня Надюша пересеклась с Королёвым? Да ещё как пересеклась!

_____________________________________________

* Сид Вишес - эпатажный и скандально известный басист панк-рок-группы Sex Pistols. Погиб в 1979 году в возрасте 21 г.

3. 3

Надя тяжело опустилась на табурет.

– Да это случилось, когда уже дискотека вовсю шла. Я Ирку из виду потеряла… А Кирилла так вообще после концерта не видела. Думала, он ушёл уже. От музыки у меня голова разболелась. Я поднялась на второй этаж… ну просто хотела прогуляться в тишине. Дошла до самого конца коридора, а там он на подоконнике сидит.

Она сделала многозначительную паузу. Я уже хотела спросить, что дальше-то было, но Надюша, шмыгнув носом, снова заговорила:

– Там, в коридоре, полумрак был, но я всё равно его сразу узнала. Он голову назад откинул, упёрся затылком в стекло и глаза закрыл. Я думала, что он спит. Встала, как дура, и смотрю на него, не дышу.  И с места сойти не могу. А Кирилл вдруг говорит: «Привет. Есть зажигалка?». У него в пальцах сигарета была незажжённая. Я ответила, что не курю. Он мне такой: «Ну, молодец». А потом спросил, почему одна тут брожу. Я даже не помню, что ему отвечала. Вроде сказала, что захотелось побыть в одиночестве, ну или что-то в этом духе... Просто я так разволновалась оттого, что он рядом. Оттого, что разговаривает со мной, причём вот так запросто, понимаешь? Нет, ты не представляешь... Меня даже качало, хотя я выпила всего банку пива. А потом он спрыгнул с подоконника и сказал, мол, ладно, не буду мешать твоему одиночеству. Хотел уже уйти. И вот тогда… не знаю, что на меня нашло, но я как дура воскликнула: «Не уходи! Ты ничуть не мешаешь! Как же ты можешь мешать?». Он остановился, повернулся ко мне, подошёл близко. Я его видела вот прямо как сейчас тебя, представляешь? Я чуть в обморок не грохнулась. А он руки в карманы заложил и говорит с такой, знаешь, невесёлой усмешкой: «Некоторые думают, что очень даже могу, что только это и делаю». И меня понесло…