Париж встречал меня запахами выпечки и кофе, лёгким ветром, гуляющим по узким улочкам, и приглушенным гулом людей, который никогда здесь не стихает. Но вместо популярных туристических маршрутов я свернул туда, где город раскрывается по-другому – в его старых кварталах, где вековые стены помнят больше, чем могут рассказать.

Я не торопился. Просто шёл, вдыхая воздух, ловя случайные взгляды прохожих, замечая, как изменился этот город с тех пор, как я был здесь в последний раз.

Камера в руках была естественным продолжением меня. Я фотографировал не улицы и не архитектуру, не открыточные виды, которыми пестрят соцсети, а людей. Бездомного старика, склонившегося над пластиковым стаканом с мелочью, тёмнокожего парня с наушниками, задумчиво смотрящего на небо, подростка в потрёпанной одежде, смешивающегося с толпой так, будто хотел остаться невидимым. Париж был контрастным, и этот контраст я искал в каждом кадре.

Я так увлёкся, что не сразу заметил, как пиликнул телефон. Достал его, мельком взглянул на экран и усмехнулся.

Марина.

Марина: "Как долетел, гений? И почему я до сих пор не получила фото ля-круассана? Ты вообще в Париже или сбежал в Тибет постигать дзен?"

Я качнул головой, пряча улыбку. Она, как всегда.

Артем: "Марина, солнце, – набрал я. – Неужели ты правда думаешь, что я способен оставить тебя без фото круассана? Это было бы преступлением против нашего великого братства ценителей мучного".

Ответ не заставил себя ждать.

Марина: "Так и знала, что ты не подведёшь. Жду фото. И не забудь капучино, иначе наша дружба под угрозой".

Я тихо рассмеялся, убирая телефон обратно. Хорошо, что есть люди, которые остаются неизменными.

После обеда я зашел в кафе, потягивая кофе и лениво наблюдая за людьми вокруг. Париж жил в своём привычном ритме: кто-то спешил, кто-то сидел, погружённый в себя, официанты сновали между столиками, разнося заказы. Я ел, слушал чужие разговоры, бездумно прокручивал в голове события последних дней, а потом снова ушёл в фотографию, продолжая ловить моменты, которые становились частью моей коллекции.

Когда солнце начало медленно клониться к закату, я понял, что пора возвращаться. Пешая прогулка до квартиры Габриеля оказалась хорошим решением: свежий воздух помог переключиться, сбросить с себя остатки навязчивых мыслей. Поднявшись на четвёртый этаж, я ещё в коридоре услышал музыку, приглушённые голоса, смех. Видимо, тусовка уже в самом разгаре.

Я открыл дверь, шагнул внутрь и огляделся. В общей комнате человек девять – молодые, но не все слишком юные. Кто-то сидел на диване, кто-то расположился прямо на полу, облокотившись на стены, кто-то стоял, жестикулируя в разговоре. В воздухе витал лёгкий запах алкоголя, табака и чего-то сладковатого, музыка играла, но не настолько громко, чтобы заглушать речь. На экране телевизора мелькали кадры какого-то видео – похоже, обсуждали какую-то съёмку.

Габриель, увидев меня, тут же поднял голову.

– О, вот и ты! – Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание остальных. – Дамы и господа, познакомьтесь, это Артём, тот самый фотограф из Москвы, о котором трещит Карин!

Я коротко кивнул.

– Привет.

Меня оглядели, кто-то кивнул в ответ, кто-то просто продолжил заниматься своим делом. Я привык, что во Франции не приняты излишние церемонии.

Габриель поднялся и махнул мне рукой, приглашая ближе.

– Пойдём, кое-кого тебе нужно отдельно представить.

Я подошёл, и он указал на троих человек.

– Это Элоиза, – он кивнул на первую, светловолосую девушку в свободной рубашке и украшениях в стиле бохо. Её образ был словно из другого времени, от чего-то тёплого и немного безумного. – Она у нас стилист. Лоран – визажист и Клеман, фотограф, с которым тебе предстоит работать.