Сергей устал. Всего пару недель назад он вернулся в родную клинику после длительного больничного, который тянулся почти год. Ему так надоело ездить по больницам в качестве пациента и бесцельно сидеть дома, так что, выйдя на работу, составил свой график таким образом, что практически все время проводил в больнице. Сутки через трое, а иногда и через двое. Плюс плановые операции. Но Сергей так соскучился по работе, что все было в радость, даже усталость. Порой он так заматывался, что к концу дежурства не всегда мог вспомнить, какой сегодня день недели. Обычные ежедневные дела помогали заглушить то невыносимое чувство тоски и беспомощности, которое возникало, стоило ему хоть на мгновение отвлечься от работы. Анна, Анечка, любимая моя…

В дверь постучали. Вошла дежурная медсестра.

– Сергей Александрович, вас вызывают. Что-то срочное.

– Кого еще нелегкая принесла? – недовольно спросил Сергей.

– Пострадавший при ДТП. Тяжелый. Непонятно, как довезли.

– Иду, иду! – ответил он.

Одного взгляда на пострадавшего было достаточно, чтобы понять – все плохо. Мужчина лет сорока мчался на своей иномарке с бешеной скоростью, затормозив на скользкой дороге, не справился с управлением и влетел в фонарный столб. Подушка безопасности почему-то не сработала. Спасателям пришлось резать кузов и доставать пострадавшего. Затем скорая помощь, реанимация. Серьезная травма головы, травмы внутренних органов, множественные переломы. Скорая с мигалкой и сиреной везла его в час пик через московские пробки, машину трясло на выбоинах. Врач, матерясь и охая, колол пациенту обезболивающее. Мужчину довезли, подготовили к операции, анестезиолог погрузил больного в наркоз. Сергей приступил к операции. И вроде все шло как положено, но больной умер прямо на операционном столе. Тяжелые травмы, болевой шок и остановка сердца… А его родные еще ничего не знали. Для них он еще жил, ехал куда-то по делам, обещал забрать дочку из детского сада и погулять с ней. И Сергею становилось нехорошо, стоило ему подумать о жене, родителях погибшего и представить себе его ребенка – маленькую девочку с косичками, которая, выглядывая в окошко, ждала папу в детском саду.

Выйдя из операционной, Сергей остановился у окна, закурил. Он сделал все, что мог. Реанимация не спасла. Жаль мужика. Нет, он не станет крестом на его личном кладбище, но все же… Личное кладбище врача – это люди, погибшие в результате его ошибки. Нет, не той ошибки, за которую привлекают к ответственности… Врачи – они ведь тоже обычные люди. Несколько тяжелых дежурств подряд, с женой поругался, начальник наорал, не успел пообедать, в конце концов… Где-то задержался, замешкался, голова не тем занята, а счет идет на минуты… И больной уходит. И придраться нельзя, никто не виноват, все сделано правильно, в полном соответствии с инструкциями. Только нет больше человека. И лишь врач знает, что мог спасти. Надо было лишь остановиться, подумать, постоять над пациентом, попытаться понять, где болит, почему пульс вдруг стал падать, отчего появилась судорога. Но когда нет вдохновения, остается лишь ремесло. А в работе, которая почти целиком состоит из внештатных ситуаций и внеплановых операций, ремесла не всегда бывает достаточно. А после, когда измученный хирург засыпает дома, приходят к нему во сне ушедшие пациенты, глядят на него с укором: «Ты же мог меня спасти, парень, ты же мог…»

Сергей протер глаза, потянулся. Скоро закончится дежурство. Завтра выходной – можно будет выспаться, а вечером нужно забрать младшего сынишку из садика, потом помочь с уроками старшему – совсем ведь запустил учебу, паразит. Он уже в седьмом классе, но у него проблемы с математикой и физикой. Вот и приходится заниматься вместе. Вечером придет с работы Марина, займется сыновьями, и он сможет уйти в свою берлогу и рухнуть в постель.