О том, чтобы сшить детишками штанишки, себе передник или ночнушку – речь в семье мужа даже не шла. Швейная машинка в доме имелась, модный лет пятьдесят назад «Зингер» с педалью для ног. Модно – значит, нужно. Чтобы как у всех. Но машинка десятки лет сиротливым монстром на литых металлических ногах стояла в углу. В последние годы ее прикрыли толстой вязаной салфеткой, приобретенной по случаю тоже на блошином рынке. Сверху поставили вазочку с искусственными цветами – вроде дизайна. Выбросить нужную вещь у братца Фру рука не поднялась, хотя пользоваться швейной машинкой не умел в семье никто.

Я свой талант пошить что-нибудь несложное тщательно скрываю. Зачем вешать себе на шею лишнюю головную боль? Отзывчивая русская душа – само собой, но и, как учит немецкий менталитет, о бренном теле думать надо. Признаться – значит взвалить себе на шею две непосильные задачи. Или придется получить железного монстра в качестве щедрого подарка к Рождеству в нашу квартиру, заставленную и без того ненужной старой мебелью. Или, еще хуже, – в каждый свой приезд перешивать старые платья на похудевшую свекровь, ушивать брюки деверю, подрубать обтерхавшиеся кухонные полотенца, простыни, скатерти. Братец Фру ненавидит что-то выбрасывать – это у них семейное. Пусть простыня протрется вначале до дыр величиной с лежачую спину – вот тогда можно купить новую. На следующие тридцать лет.

Ну уж нет, моя русская душа рванья в домашнем хозяйстве не приемлет. В случае со швейной машинкой широта души быстро сузилась до размеров здорового женского прагматизма. Слава богу, не во времена перестройки живем, когда на бананы только по телевизору любовались, а очередь за молоком в четыре утра занимали. С меня достаточно, что перед любым застольем я одна стою на кухне и готовлю на четверых первое, второе и третье. Шитье – дело добровольное. Хочу – говорю про швейные умелые ручки, хочу – молчу. Молчание – золото, неглупые люди знают.

***

В этот раз я ехала на встречу с родственниками с легким сердцем. Мне предстояло готовить на наш квартет в последний раз. Чтобы уж совсем облегчить себе работу, я заранее накрутила маленьких фрикаделек из фарша индейки и приготовила овощи для домашней лапши. Сварить ее недолго, подготовка муторная. На второе немецкую семью ждал сюрприз русской кухни – блинчики с начинкой из мясного фарша с тыквой. С блинчиками я провозилась накануне весь вечер, их оставалось только чуть обжарить. Со сладким заморачиваться не стали. В четверг муж купил коробку специальных конфет для мамы – она многие годы болеет диабетом, а для нас – три увесистых пирожных с разными кремами. Самыми кремастыми, какие смог найти. Все. К празднику готовы.

С приподнятым настроением мы подъехали к родительскому дому. Тормози, Ханнес – приехали! Машина конем встала перед домом. Калитка не заперта, на пороге уже стоит Фриц Фердинанд и помахивает пучком сена. При виде меня он быстро вытянул руки вперед отталкивающим жестом, еще живей натянул на нос маску – это ее я приняла за пучок сена.

– Никаких контактов, коронавирус, боюсь заразиться… – глухо донеслось из-под маски.

– А у тебя маска с каким запахом? – лучшая защита от глупости – нападение. Шутить я любила и решила вытащить деверя из толстого панциря, в который он вечно прятался. – Я ношу с запахом варенья, чтобы не забыть, как оно пахнет. Твой братец сметает варенье на раз, мне мало что остается, а так хоть понюхать…

– Ты дели банку на две части, на одной пиши свое имя, на другой – его. Попробуй. Ханнес всегда любил сладкое, так что, если хочешь сохранить конфеты или варенье – прячь от него подальше.