– Обещаю, – ответил Джон Гердлстон глухим голосом.

Он встал и нагнулся над умирающим для того, чтобы лучше расслышать его слова.

Гарстон быстро угасал. Слабым движением руки он указал на книгу в коричневом переплете, лежавшую на столе.

– Возьми эту книгу, – сказал он.

Купец взял книгу.

– Повторяй за мной: клянусь и торжественно обещаю…

– «Клянусь и торжественно обещаю…»

– Оберегать, как свою родную дочь… – слышался из кровати дрожащий голос.

– «Оберегать, как свою родную дочь…» – глухим басом повторил купец.

– Кэт Гарстон, дочь моего покойного друга…

– «Кэт Гарстон… дочь моего покойного друга…»

– И пусть мои собственные дети обращаются со мной так, как я буду обращаться с ней.

– «И пусть мои собственные дети обращаются со мной так, как я буду обращаться с ней».

Голова больного в изнеможении упала на подушку.

– Благодарение Богу, – прошептал он: – теперь я могу умереть спокойно.

– Мне пора, – сказал Гердлстон: – я обязался быть в одном месте в шесть часов.

– Я тоже обязался быть в одном месте в шесть часов, – со слабой улыбкой сказал умирающий. – Прощай, Джон!

Африканский купец вовремя прибыл туда, куда обязался прибыть, но еще раньше Джон Гарстон сдержал свое обязательство и прибыл в то страшное место, откуда еще никто не возвращался и куда повела его смерть.

Глава фирмы, обладавший очень тонким слухом, услыхал в коридоре чьи-то тяжелые шаги. Затем чей-то грубый голос в весьма сильных выражениях, никогда не употреблявшихся в этой вполне приличной конторе, спросил, можно ли видеть принципала. По-видимому, на это дан был утвердительный ответ, ибо тяжелые шаги быстро приблизились к кабинету, и раздались два сильных удара в дверь.

– Войдите! – закричал мистер Гердлстон, откладывая свое перо, в сторону.

Дверная ручка повернулась, дверь приотворилась, но в комнату никто не входил, и только сильный запах крепких напитков понесся из‑за двери.

– Войдите! – нетерпеливо повторил купец.

После этого вторичного приглашения в дверь просунулся клубок черных спутанных волос; затем показался медно-красный лоб, щетинистые брови и желтоватые, мутные, вытаращенные глаза. После головы стало мало-помалу показываться туловище, и, наконец, появилась и вся фигура незнакомца.

Это был здоровенный моряк в матросской куртке и синих панталонах, с матросской фуражкой в руках. Тяжело ступая и подмигивая глазом, что делало его лицо еще безобразнее, он подошел к купцу и протянул ему свою татуированную волосатую руку.

– Ну, капитан, – сказал глава фирмы, с непритворной радостью пожимая ему руку, – я рад видеть вас здоровым и невредимым.

– Рад вас видеть, сэр, рад вас видеть. Я пришел сюда с оглядкой: мне не хотелось кого-нибудь застать у вас, – продолжал он. – Мы с вами любим говорить наедине.

Купец приподнял свои густые брови. Ему не нравилось, что его собеседник намекает на тайны, якобы существовавшие между ними.

– Садитесь, – сказал он. – Я должен поздравить вас с прекрасным грузом и пожелать, чтобы следующее ваше путешествие было столь же удачно.

– Слоновая кость и золотой песок, и черное дерево, и резина, и кошениль, и гуттаперча, и рис, и табак, и фрукты, и кокосовые орехи. Хотел бы я посмотреть, кто привез груз лучше моего, – хвастливо сказал моряк.

– Превосходный груз, капитан, превосходный. Кажется, трое из ваших матросов умерли?

– Да, три лоботряса околело. Двое от лихорадки, а третьего укусила змея. Противно смотреть на теперешних моряков. В те времена, когда я начинал свои плавания, люди стыдились умирать от таких пустяков. Скажите, хозяин, не найдется ли у вас здесь в конторе чего-нибудь, чтоб промочить горло?