– Ну, не задерживайтесь, – понукал он.

– Это клочок листа, – сказал студент.

– Совсем нет, – закричал ликующий профессор. – Это грубая ошибка, сэр, очень грубая. Посмотрите в другой микроскоп, рядом.

Сбитый с толку, Том взглянул во вторую медную трубку.

– Это препарат стоматы, – сказал он: в его учебнике ботаники было точно такое же изображение.

Профессор уныло покачал головой.

– Вы правы, – сказал он, – посмотрите в третий.

Третий препарат был так же неизвестен студенту, как и первый. Он собирался уже мужественно перенести свою участь, как вдруг дело неожиданно обернулось в его пользу. Случилось, что один из экзаменаторов был немного меньше похож на ископаемое, чем его собратья. Он сохранил в себе еще живой интерес ко многому, помимо своей специальности. Он узнал в студенте героя, который пострадал на футбольной площадке, защищая честь своей родины. Он сам был жарким патриотом в футболе, и вот в его сердце пробудилось сострадание к несчастному. Заметив, что студенту грозит неминуемая опасность, он, задав несколько наводящих вопросов, поставил его на более твердую почву и ухитрился держать его на ней до тех пор, пока не прозвонил колокольчик. Этот экзаменатор знал, что нужно было спрашивать, и не выходил из круга очень ограниченных познаний студента. А его коллега, весьма недовольный исходом дела, принужден был поставить на лежащем перед ним листе бумаги: «удовлетворительно». Том, облегченно вздохнув, подошел к третьему столу, уже уверенный в своих силах, как наездник, которому осталось преодолеть последнее препятствие, правда, самое трудное.

Увы, через это-то последнее препятствие часто и не может перескочить наездник. Подходя к третьему столу, Том, к несчастью, вспомнил, что говорил ему его коллега о какодиле. Он почувствовал, что у него кружится голова. Когда он сел, ему захотелось сказать экзаменаторам, что он превосходно знает все, что они спросят, но что он не в состоянии отвечать на их вопросы. Главный профессор был благодушный, краснолицый старичок в очках. С ласковой улыбкой он обратился к Тому:

– Не случалось ли вам когда-нибудь кататься в лодке на пруду?

Том ответил, что случалось.

– Может быть, – продолжал экзаменатор, – ваше весло иногда задевало тину на дне?

Том сказал, что, возможно, случалось и это.

– Может быть, вы при этом наблюдали, как со дна подымались пузырьки? Так вот, из какого газа эти пузырьки состоят?

Несчастный студент, у которого бродила в голове одна и та же мысль, чувствовал, что погибает. Не колеблясь, не обдумав ответа, он выразил мнение, что пузырьки состоят из какодила. Никогда еще не было в мире двух столь удивленных людей, как два экзаменатора, услыхавшие такой странный ответ. И никогда еще эти серьезные ученые не хохотали так искренно. Услыхав их веселый смех, Том пришел в себя. Он понял, что ему нужно было ответить: из болотного газа.

Увы! Теперь было слишком поздно. Уже ничто не спасет его. Ведь, по ботанике и зоологии тоже отметки неважные. Встав со стула, он почтительно поклонился экзаменаторам и медленно вышел из комнаты к величайшему удивлению служителя, который никогда еще не видел такого нарушения приличий. Отворяя дверь, он услышал за собою громкий хохот. Очевидно, профессора нашли его чрезвычайно забавным. Но ум Тома был занят одним решением, к которому он склонялся уже довольно давно.

Димсдэлы и Кэт Гарстон томительно ждали его в гостинице.

– Он уж, должно быть, вышел, – говорил доктор. – Он обещал прийти прямо к нам. Отойди от окна, дорогая. Мы не должны показать этому щенку, как мы волнуемся из‑за него.