Было холодное весеннее сырое утро, когда пришла его очередь идти на экзамен. Отец и Кэт подвезли его к университетским воротам.

– Не падай духом, Том, – говорил отец. – Будь спокоен и не забудь того, что знаешь.

– Я, кажется, забыл и то немногое, что знал, – грустно говорил Том, поднимаясь по лестнице. Он оглянулся и увидел Кэт, которая весело махала ему рукой, и на сердце у него стало легче.

Один из студентов подошел к Димсдэлу и погасил последний луч надежды, еще сиявший у него в душе.

– Что вы знаете о какодиле? – спросил он.

– О какодиле? – испуганно переспросил Том. – Это такое допотопное пресмыкающееся.

Студент горько улыбнулся.

– Нет, – сказал он, – это химический взрывчатый состав. – По всей вероятности, вас спросят о какодиле. Шестер всех спрашивает, как делают какодил.

– Диллон, Димсдэл, Дуглас! – громко закричал служитель, и три несчастных молодых человека через полуоткрытую дверь вошли в мрачную залу.

– Диллон – ботаника, Димсдэл – зоология, Дуглас – химия! – еще раз прокричал служитель и подвел экзаменующих к трем столам.

Том увидел перед собой огромного паукообразного краба, который, казалось, смотрел на него с самым злым видом.

– Что это такое? – спросил маленький профессор, протягивая Тому какой-то небольшой круглый предмет.

– Это морской еж, – торжествующе сказал Том.

– Есть ли у морских ежей кровообращение? – спросил второй экзаменатор.

– У них водяная сосудистая система.

– Опишите ее.

Том принялся бойко рассказывать, но в планы экзаменаторов не входило, чтобы они истратили четверть часа, предоставленные для экзамена, на то, что студент хорошо знал. Они стали перебивать его.

– Как движется морской еж?

– Посредством длинных трубочек.

– Сколько зубов у кролика? – спросил ни с того, ни с сего другой экзаменатор, повыше ростом.

– Не знаю, – откровенно ответил студент.

– Он не знает, – насмешливо заметил экзаменатор.

– Советую пересчитать их, когда вам подадут кролика на обед, – сказал третий. Так как он явно пытался сострить, то Том из чувства деликатности засмеялся, но какой невеселый, испуганный был этот смех!

Затем экзаменующегося мучили птеродактилем, разницей между летучей мышью и птицей, миногами, хрящевыми рыбами и амфиоксом. На все эти вопросы он отвечал более или менее удовлетворительно – по большей части менее. И, когда, наконец, зазвонил колокольчик, – знак, что экзаменующиеся должны переменить столы, – профессор, который был повыше ростом, нагнулся над листом бумаги и вывел иероглиф.

Острые глаза Тома живо заметили его каракули, и он удалился весьма обрадованный, ибо получил «удовлетворительно», а на минус ему решительно наплевать. Не все ли равно, отвечал ли он немного хуже или немного лучше? Зоологию он сдал, а это все, что ему было нужно.

Но он еще не миновал всех препятствий. Когда он подошел к столу ботаники, седобородый экзаменатор указал ему ряд микроскопов. Студент должен был посмотреть в них и сказать, что он видит. Все душевные силы Тома, казалось, перешли в тот глаз, которым он посмотрел в микроскоп. То, что он увидел, напоминало следы, оставляемые на льду конькобежцами.

– Скорей, скорей! – нетерпеливо ворчал экзаменатор. Вежливость обычно блистает своим отсутствием на экзаменах в Эдинбургском университете. – Если вы не можете определить, что находится в первом микроскопе, вы должны перейти ко второму.

Этот почтенный профессор ботаники по натуре был добросердечный человек, но, несмотря на это считался одним из самых придирчивых экзаменаторов. Он принадлежал к тому разряду профессоров, которые полагают, что на экзамене происходит борьба между профессорами и студентами. Студент старается выдержать, а профессор должен стараться провалить его. И в большинстве случаев ему удавалось выходить из этой борьбы победителем.