Внезапно мои наблюдения за милыми чертами утренней городской жизни дополнились криком: «Держи вора!» Призыв донесся из соседнего ряда. Я услышал, как ко мне приближается шелест проворного бега, и не преминул укрыться за низкой тележкой корзинщика, жестом попросив того не суетиться. Моя рука без промедления обременилась дорожной палкой. Корзинщик торговал на северном краю площади, куда вели сразу несколько мощеных жилок, сливавшихся здесь устьем. Таким образом, у беглеца появлялась возможность раствориться в одной из них на выбор, и он не промедлил. Как только его пятки сверкнули по другую сторону телеги, мое тело выпрямилось под тележкой подобно отлаженной тетиве, но даже при всей молниеносности моих действий палка едва успела создать препятствия татю. В следующие мгновение я вскочил на ноги, увлек с собою плетенку для белья и бросил ее на голову споткнувшегося, который уже почти сумел подняться. Я вновь опрокинул его и придавил к земле, заломив руки. Только теперь после того как мой противник был повержен, мне бросился в глаза его крохотный рост: я боролся либо с карликом, либо с ребенком. Внезапные всхлипы побежденного явственно указали на второе – я причинял боль дитю. Моя хватка бессознательно ослабилась. Почувствовав упадок моих сил, мальчик рванулся, и в тот же миг в нескольких шагах от меня громовым раскатом пронеслось: «Не отпускай его!». Голос, возвестивший это, как и призыв к поимке, принадлежал несшемуся к нам тучному бородачу в замызганном переднике. Он прытко перекрыл пострелу пути к отступлению и схватил его за руку.

– Сожми-ка другую покрепче, – то ли попросил, то ли приказал мне бородач.

– Его нужно отвести в Управу, – сказал я.

– Разумеется, но мы отведем его ко мне.

– Куда же?

– В трактир. Конан-трактирщик к вашим услугам, – представился мой новый знакомый.

– Арфир-чтец к вашим, – отозвался я, пожимая свободную лапищу Конана. – Тем не менее, господин трактирщик, насколько я помню, закон Кимра требует препроводить вора…

– Закон Кимра требует кромсать ворам конечности независимо от возраста. Вы этого хотите, господин чтец?

Я осекся. Действительно, такая простая взаимосвязь не пришла мне в голову. Тать9 должен быть пойман, тать должен быть осужден, тать должен стать калекой, но если тать – ребенок, то закону или совести ты отдашь предпочтение?

Трактир в столь ранний час был почти пуст. Лишь пара-другая забулдыг опохмелялась в полумраке у подгнивших столов. Пересекши пыльный угрюмый зал, прорезанный солнечными лучами и пронизанный кислятиной, и его кухонную часть, пропитанную манящим паром жаркого, мы очутились в небольшой комнате. Конан запер дверь. Воренок бросил на меня разъяренный взор из-под черных как смоль прядей. Глядя на его глаза полные гнева, детской обиды и досады, присущей любому пойманному, я гадал, отчего этот мальчишка встал на путь присвоения чужого и сумею ли я поменять что-нибудь в его судьбе.

– Наконец-то ты попался, Аиф, – провозгласил Конан, сияя.

– Ты знаком с ним? – удивился я. (Мы быстро перешли на «ты» с трактирщиком).

– Да я его пеленал в свое время. Вот только с тех пор, как он научился ходить, за ним трудновато угнаться. Давай-ка тряханем его, как следует.

Полы плаща Аифа обнаружили под собой два туго набитых кошеля. Конан ухватил один, а второй оставил.

– Я гляжу, ты успел обчистить кого-то до меня, – усмехнулся трактирщик, – плодовитое утро. Судя по бархату и рисунку, это добро господина травника. Я прав?

Воренок угрюмо кивнул.

– Что с отцом, Аиф? – спросил серьезно Конан.

Мальчик не отвечал. «Уж не онемели ли все дети Кимра», – подумал я, вспомнив Майди.