– Ну. Типа того, – Шуцык приподнялся за партой, но стоять пришлось бы на полусогнутых, так что он двинул в проход. И завалился набок, чудом избежав удара виском об угол соседнего стола. Это Жека Мельман под столом придержал его голень своей.

– Не нужно мер возмездия, Шустиков, – тихо, но убедительно попросила Роза Израилевна, стараясь не заразиться восторгом, охватившим класс. – Вы ведь хотели задать вопрос? Пожалуйста, я вас слушаю.

– Ну да, – Шуцык отряхнулся и пододвинул Мелу под нос кулак, исчерченный загадочными письменами. Жека отодвинулся. Кулак подъехал поближе. Жека прикрыл глаза. Шуцык удовлетворился и сунул расписную клешню в карман. – Ну вот смотрите, Розизральна, есть правило «ча-ща», так? Ещё есть правило «жи-ши», так? А почему нету правила про «ци-цы»?

– Овцы, – с ударением на «Ы», но всё равно не вполне осмысленно вставил Андрюха Мишин по прозвищу Медведь.

– Почему же нет? – косолапую остроту русистка привычно проигнорировала. – Вы разве не помните о том, как цыган на цыпочках цыкнул цыплёнку цыц?

– Ну… чё? – вопрос ошарашил Шуцыка не меньше, чем Жекина подлянка.

– Вы ведь проходили это правило не так давно, неужели так скоро забыли? – вздохнула учительница. – В корнях названных мною слов сочетание «цы» пишется через «Ы», во всех остальных – через «И»: цирк, циркуль, циновка, мотоцикл…

– Говорил я тебе, никакой ты не Шуцык, а Шуц-ик, – хмыкнул Яков. – И, а не ы!

– Хоба, в натуре! – обнажил клыки Медведь и одобрительно хлопнул по плечу сидящего перед ним Якова. – Фрэн в курсах!

Яков незаметно поморщился и потёр ушибленное, сделав вид, что стряхивает пылинку.

Не сказать, что без Мишинской похвалы он бы не прожил, да и шлепок мог бы быть полегче, но бригада заднескамеечников пользовалась на районе определённым авторитетом, к которому приходилось тянуться, чтобы не проканать за конкретного ботана.

Конечно, некоторые вещи слегка настораживали Якова, вечного активиста и почти отличника. Сам он, например, не участвовал в засадах на младшеклассников и даже за глаза не называл девчонок биксами. Но тут уж приходилось мириться: к настоящим отморозкам Медвежья стая отношения не имела, хотя и распыляла вокруг себя модный флёр приблатнённости, и членство в этой бригаде – пусть и на ассоциированных началах – Яков считал разумной платой за то, что его самого не трясла на мелочь шушера из соседних школ.

К тому же блондин Гоша Рыбин, он же Белый Кит, лучший друг и сосед по лестничной клетке, был с Медведем на коротком плавнике. Так что Якова, несмотря на его октябрятско-пионерские заслуги, бригада приняла благосклонно, свидетельством чему стал тут же выписанный как бы членский билет, то есть кличка. Изобрёл которую, разумеется, Шуцык, признанный виртуоз абстрактного мышления.

– А почему Фрэн? – уточнил тогда Яков.

– Ну, типа Яшка – это Янкель, так?

– Ну, например.

– А Янкель – это тот, который скидовай-штаны из книжки про ШКИД. Так?

– Ну, так.

– Не ну, а так! А Янкель – это два слога, тундра! Ян и кель.

– А кто такой кель?

– Да хрен его знает, кто такой Кель, – Шуцык даже рассердился. – Не тормози. Янкель – это как забадяжить вместе имя и фамилию певца Яна Френкеля, который про белых журавлей!

– Он композитор, кажись.

– Да какая, на фиг, разница, хоть хирург Одесской киностудии имени прапорщика Долженко! Главное, что Ян Френкель – это Ян-кель! Ну?

– Ну?

– Ну и всё! Потому что если Френкель, то – Фрэн. Рубишь?

– Ну.

– Ну и ништяк.

Логика, в общем, была безупречной. К тому же по недолгому размышлению Яков пришёл к выводу, что «Фрэн» звучит не обидно, а даже наоборот, слегка по-ковбойски, так что противиться не стал.