– Я верну деньги, – обещаю я с набитым ртом. Со временем, конечно, но верну. Увиливать от уплаты долгов я больше не буду.

Она отмахивается.

– Ли, ты спасла мне жизнь. И продолжаешь меня спасать. Должна же я хоть что-то сделать для тебя.

Я улыбаюсь, одновременно смущенная ее комплиментом и обрадованная. Мне нужно экономить каждый цент.

– Тебе доводилось бывать в Панаме? – ни с того ни с сего спрашивает она.

– Нет. А что?

– Бенджамин подумает, что я уехала в Европу. Может, во Францию, ведь я немного говорю по-французски. Или в Италию. В одну из стран, куда он меня возил. А в Центральной Америке он искать не станет.

Я проглатываю батончик, ощущая во рту привкус пресной пасты.

– Почему ты выбрала Панаму?

– Говорят, там, имея наличность, можно спокойно строить новую жизнь. Вопросов никто задавать не будет.

– Удобно, если хочешь исчезнуть.

– Я тоже так думаю.

– Когда ты уезжаешь? – хрипло уточняю я.

– Паспорт будет готов через пару недель. Потом надо придумать, как сбежать. Это непросто: у входа охрана, всюду камеры.

– Ну да. – Горло саднит от волнения. – Мне будет тебя не хватать, – тихо говорю я.

– Мне тебя тоже, – грустно улыбается она. – Жаль, что ты не можешь поехать со мной.

Это она, конечно, сказала из вежливости. Мы едва знакомы, и мое присутствие лишь осложнит ее побег. Ну и потом есть еще Джесси. Наше будущее неопределенно, но я пока не готова отказаться от него.

– Жаль, – с усмешкой соглашаюсь я. – С удовольствием бы погрелась на солнышке.

Мы начинаем обсуждать практическую сторону приобретения новых документов. По словам Хейзел, неподалеку есть магазинчик, где можно сфотографироваться. Фотографии я должна принести ей утром; об остальном она позаботится. Я не спрашиваю, как она это сделает, находясь под постоянным надзором. Совершенно очевидно, что Хейзел научилась обманывать Бенджамина.

– Мне пора. – Она встает с коряги. – А ты не торопись. Допей кофе. Термос я заберу завтра.

Я благодарю подругу и смотрю, как ее стройная фигура удаляется в сторону тропинки. Такой раскрепощенной, даже беззаботной я ее еще не видела. Очевидно, она воодушевлена предстоящими переменами в своей судьбе, предвкушает жизнь на свободе, сулящую массу возможностей. Я надеюсь, что ей повезет больше, чем мне.

Пройдя несколько шагов, она оборачивается.

– Как у тебя дела с тем парнем? С Джесси, кажется?

Хейзел спросила о нем впервые. Я-то думала, что она про него напрочь забыла. Но я не могу ей рассказать, как он целовал меня вчера вечером, воспламенил меня изнутри, так что мне захотелось большего. Я не могу сказать ей, что нравлюсь ему, по-настоящему нравлюсь, и что, может быть, если мне удастся сохранить в тайне свои секреты, у нас с ним что-нибудь получится. Пока Хейзел находится во власти мужа-садиста, я не вправе делиться с ней своим счастьем. Это было бы жестоко.

– Вчера ходили в бар, ели рамэн, – отвечаю я небрежным тоном. – Он приятный парень. Но мы с ним просто друзья.

– Пожалуй, это и к лучшему. Это я к тому… что сначала тебе надо встать на ноги. – Она растягивает губы в лучезарной оптимистичной улыбке. – А это произойдет скоро.

– Да.

Она поворачивается и спешит к своему господину.

Ломбард находится на окраине Пионер-сквер – исторического района с мощеными улицами, фонарными столбами конца XIX – начала XX веков, модными барами, ресторанами и бутиками. Но непосредственно этот квартал – злачное место, лишенное всякого очарования. На углу курит компания грязных настырных бродяг. Проходя мимо них, я чувствую зловоние немытых тел, несвежего табака, скисшего спиртного. Сегодня утром мне не удалось принять душ, на мне джинсы, в которых я спала, и худи с обтрепанными манжетами. Вид у меня не самый элегантный, но я не одна из них. До такого я еще не опустилась.