– Спокойной ночи.

Джесси думает, что я еду домой, в теплую постель. Что свернусь калачиком под пуховым одеялом, буду думать о нем. Ему невдомек, что ночью я буду страдать от холода, одиночества и страха. Что буду потягивать виски, пока не впаду в оцепенение, держа на коленях охотничий нож.

– Спокойной ночи, – желаю я в ответ дрогнувшим голосом. Затем сажусь в машину и закрываю дверцу.

Утром Хейзел, как всегда, будит меня тихим стуком в окно. Мне требуется несколько секунд, чтобы сообразить, где я нахожусь, собраться с мыслями. В лобной части головы я ощущаю пульсацию, рот как будто ватой набит. Рядом в бардачке подлокотника стоит пустая бутылка из-под виски, а ведь вчера вечером оставалась почти половина. После того, как я рассталась с Джесси, меня охватила жалость к самой себе. Рядом с ним я чувствовала себя обычным человеком, время, проведенное с ним, сулило надежду, но потом, когда я сидела одна в своей машине, до подбородка укрывшись обтрепавшимся спальным мешком, от оптимизма не осталось и следа. Меня захлестнули безысходность и стыд. Как можно строить отношения с человеком, который не знает, кто я такая на самом деле? Какие ужасные тайны скрываю? Если я расскажу Джесси правду о себе, то стану ему противна. Он положит конец нашим отношениям, которые еще толком и не начались. Если я продолжу скрывать от него обстоятельства своей жизни, а он узнает о них позже, будет еще хуже.

Подняв спинку кресла, я открываю дверцу и выбираюсь из автомобиля. Тело болит, как это всегда бывает по утрам, мочевой пузырь едва не лопается. Я рада Хейзел, но сегодня утром ее свежий бодрый вид заставляет меня лишь острее осознать свое отчаянное положение.

Она улыбается мне, как будто не замечая, что меня мучит похмелье.

– Я принесла домашнюю выпечку и бананы, – оживленным тоном произносит она, показывая на небольшой рюкзак за спиной. – И кофе.

– Спасибо, – бормочу я, направляясь в кусты, и, поскольку туман в голове еще не рассеялся, без всякого стеснения бросаю на ходу: – Писать хочу.

Пока я справляла нужду, Хейзел уже спустилась на берег и устроилась на нашем обычном месте – на коряге. Я ковыляю к ней по гладким камням. Она наливает из термоса в его пластмассовую крышку дымящийся кофе. Я сажусь рядом, с благодарностью беру чашку и маленькими глоточками смакую крепкий горячий напиток. Смежив веки, ощущаю на лице дыхание океанского бриза, слушаю крики чаек, кружащих в вышине, и постепенно прихожу в себя.

– Я нашла человека, который сделает нам документы, – сообщает Хейзел, поворачиваясь ко мне.

– Каким образом? – Мне кажется, что жизнь подруги вращается вокруг занятий йогой и светских обедов. Где она могла познакомиться с человеком, обладающим такими возможностями?

– По Интернету, – объясняет она. – На сайте «Реддит». Связалась с одним парнем, и он помог. Пришлось войти в даркнет! – взволнованно, даже с гордостью сообщает она. – Нам надо будет отправить фото на паспорт. Документы обойдутся дорого, но они будут самые что ни на есть настоящие.

– У меня мало денег, – говорю я, думая о стопке купюр в багажнике, которая никак не растет.

– Об этом не волнуйся. – Хейзел дает мне маленький полиэтиленовый пакет с домашними злаковыми батончиками из овсяных хлопьев, орехов и семечек. – Я продала кое-что из драгоценностей. К тому времени, когда Бенджамин заметит пропажу, я буду уже далеко.

– Жаль, конечно, что тебе пришлось с ними расстаться.

– Да я только рада избавиться от них, – злобно произносит она. – Это все примирительные подарки. Каждый раз после того, как Бенджамин заходит слишком далеко, причиняет мне боль, он дарит какую-нибудь дорогую сверкающую безделушку.