Потом, после войны, Соломон часто рассказывал об этом периоде. Слушатели – соседи, родственники – в большинстве интересовались именно Парижем, как символом, наверное, предполагаемого нескончаемого праздника и киношной жизни.

Соломон и сам был очарован. После всех военных мытарств, он оказался в центре Европы. Здесь ещё сохранялась цивилизация, хоть и в усечённым виде. Насколько это было возможным. Но даже так, она по настоящему ошеломила молодого паренька из далёкого кавказского захолустья. И сейчас, на исходе биографии, Соломон не мог себе объяснить суть этого ошеломления, которая пряталась не в географии, не в архитектуре…. Однажды – Соломон, вообще, мало что поведывал сыну, дабы не подвергать его ум сомнениям, которые весьма чреваты в строго организованных обществах – и только однажды, слушая его трали-вали о счастливом СССР, сказал:

– Сынок, ты не жил в Европе.-

Да и всем другим не доносил столь тонкие ньюансы, а только маленькие мужские истории. Например: как воспользовался услугами дам определённой профессии.

– Пришла, значит. Начала раздеваться. Сняла парик, потом вставки в бюстгальтер… И ничего не осталось. Худое чучело.-

*

В 1944 году парижское отделение «Белого Георга» было направлено на восток в Чехию. К их прибытию произошло ЧП. Некоторое количество солдат дезертировало (или редезиртировало) в сторону Красной Армии. Потянуло домой. Соломон и сам соскучился по родным. Однако многих поймали. Немцы по горячим следам хотели расстрелять всех, мол, вам уже доверять нельзя. И в этот момент Соломон совершил поступок (буквально соломонов), о котором он же потом и вспоминать не хотел: достал пистолет и застрелил двоих перебежчиков.

Прав ли был тогда? Наказание в виде смерти грозило всем. А так в итоге он спас человек пятьдесят. Однозначного ответа не определил. Списал всё на войну. У неё всегда своя арифметика. Это чудовище с радостью питается человеческими слабостями и подлостями.

Под конец грузин – куда подальше – закинули в Италию, где «Белый Георг» без особых проблем сдался вошедшим на Апеннины американцам. Янки были покладисты. Приняли как индульгенцию предоставленные справки о помощи местным партизанам (что реально было, «георгиевцы» позволяли им всё).

Заманчиво предлагали желающим гражданство США с сохранением офицерского звания. Чего ещё надо, дурак? Соломон выбрал возвращение на Родину. Понятно, что тогда для него это было переломное и судьбоносное решение. Но принял его он быстро и никогда впоследствии об этом не жалел.

*

В суматохе послевоенных событий – пока там с каждым суть да дело разбирались – Соломон ещё послужил. В Вене почти год работал при комендатуре 11го района.

Наконец получил демобилизационные документы. В Зугдидском районе главным особистом был некий Дихаминджия, двоюродный брат Соломона. Не правилам, но по родственному, дал немного вернувшемуся побыть среди семьи. Почти месяц.

Потом, естественно, Соломона «приняли». Дали десятку. И он был ещё рад, ибо могли и 25 накрутить. Слава Богу, вышку отменили; итак народу в хозяйстве не хватало.

*

ВоркутаЛаг распахнул свои гостеприимные ворота. Девять лет с небольшим хвостиком Соломон валил лес. Потихоньку он здесь довольно удачно определился. Образование помогло: считать кубометраж – надо с математикой дружить. Соломон очень быстро стал бригадиром, что, конечно же, давало некоторые послабления в суровой лагерной жизни.

Больше всего донимали урки. В отношении политических они имели негласный указ – давить, т.е. учить любить Родину.

Соломон два раза попадал в нешуточную передрягу.

*

Сатлик? Да, Сатлик. Именно так звали верзилу татарина( или узбека), вечно угрюмого и молчаливого. В один из зимних морозных дней на дальней делянке, когда Соломон пришёл закрывать наряд, Сатлик с топором кинулся на бригадира: «Долго ты мне будешь кровь пить, сука?».