Немного отвлекаясь, в безвыходных случаях рядовые сотрудники всегда задаются резонным вопросом: а, нужна ли вообще необходимость ночного выезда, фактически неэкстренного и вовсе не срочного? Когда нахождение взаимного понимания, со спящими гражданами, становится делом неприятным, очень проблематичным?

После нескольких неудачных попыток Киров не выдержал; он захватил с собой ответственного водителя, одетого, как полагается, в форменную одежду, подошёл к оконному проёму, ближайшему от подъезда, и интенсивно забарабанил двумя руками. Заматеревший оперативник поступал и беспардонно, и нагло; он остервенело стучал, пока не показался заспанный житель, ничуть не обрадованный неутомимой настойчивости. Придав крючконосому лицу изрядно недовольное выражение, он неприветливо буркнул:

– Вы чего, совсем, что ли, «офанарели»?! Ступайте, ступайте подобру-поздорову: здесь вам не подадут! Не то полицию вызову?..

– Но мы уже здесь, и как раз стоим перед Вами, – старясь улыбаться как можно шире, вежливо довёл настойчивый сыщик, хватая второго сотрудника за форменную бейсболку и позволяя воочию убедиться, что она отличается традиционной символикой, – откройте нам, пожалуйста, чтобы мы спокойно вошли в подъезд, чтобы перво-наперво занялись прямыми обязанностями и чтобы никому впоследствии не мешали.

– Какие, «на хер», «тупые» дела?! Вы на часы-то смотрели? – не унимался неподатливый собеседник, тыкая указательным пальцем в наручные часики. – Полиция в позднее время не шастает! Откуда я могу знать, что вы, например… не пронырливые грабители?

– В тему вопрос, – согласился Роман, доставая служебное удостоверение; он показал его в развернутом виде и продемонстрировал осторожному гражданину неоспоримую принадлежность к московскому розыску.

Внимательно изучив представленный документ, упорный мужчина кое-как сдался. Не переставая ворчать, он грубовато заметил:

– Ладно, уговорили – прошу… заходите.

Сам недоверчивый житель направился в невидимую прихожую, где, по всей видимости, находился прямой выключатель, позволявший отключить магнитный замок, установленный на неприступном подъезде и смонтированный на уличном выходе.

– Вот и попробуй попади в интересующую квартиру, – поделился угрюмый оперативник с другими сотрудниками, – я удивлюсь, если окажется, что убийство Глебовой совершалось именно здесь?..

В итоге, по окончанию сложного пропускного мероприятия, доступ случился открытым, и следственно-оперативная группа сумела проследовать внутрь. Прибывшая команда поднялась на четвёртый этаж и остановились перед невзрачной филёнчатой дверью.

– Никита, звони, – небрежно брякнул старший напарник.

Тот выполнил нехитрое поручение, произведя непродолжительное нажатие на круглую кнопку. Скрежещущий звонок трещал не слабже чем «поларешеный», но внутри как будто бы ничего и не слышали: не наблюдалось обыденных признаков, способных указать на предполагаемое наличие кого-то живого.

– Звони, молодой, ещё, – торопил того Киров, начиная терять и без того не ангельское терпение.

Когда прошло минут десять, а адекватной реакции так и не проявилось, Роман уже не сдержался и, в силу вздорного, точнее взрывного, характера, стал энергично «постукивать» в непрочную деревянную дверь; она устанавливалась в давние, ещё советские, времена. Он тарабанил с такой непомерной силой, что из занимаемых ими жилых помещений повысовывались воинственные соседи. Вначале они недружелюбно высказывались, однако, завидев полицейские мундиры, раздосадованные, сразу же удалялись. И одна только бабка, давно достигшая возраста «божьего одуванчика», не преминула пообщаться с назойливыми сотрудниками московской полиции. Говоря о неказистой внешности, следует отметить некоторые черты: необычайную худосочность, позволяющую дивиться, в чём только душа горемычная держится; свободную, уверенную походку (странно, как не утраченную?); стойкий, самовлюблённый вид, демонстрирующий завидные жизнелюбивые качества; серенький ситцевый халатик, одетый под однотонные мягкие тапочки.