– Скажи, – протянула я задумчиво. – Ты на машине? Или…

– Нет, – качнул головой Евгений.

– Жаль.

– Но есть же каршеринг. – Он вытащил из кармана телефон. Тот самый, который должен был из-за моего проклятия упасть и разбиться. И сейчас наглядно демонстрировал, что ши без магии – это все равно что нормальная ши. Но не совсем. Потому что без магии. – Как раз за углом есть машина.

– Подвезешь тогда на Парнас? – проговорила я, рассеянно глядя на стремительно темнеющего лицом Сигизмунда. И чайку, которая вцепилась в его шею и что-то беззвучно орала. – Раз уж речь зашла о поэзии.

– Конечно, – засиял Евгений. – Рад помочь прекрасной даме и ее… – тут он ревниво покосился на Сигизмунда. – …Кхм, спутнику.

– Руки только к ней больше не тяни, – рыкнул его котейшество и демонстративно поиграл мускулами.

– Это вам, в первую очередь не мешало бы научиться держать себя в руках в приличном обществе, – Евгений вздернул подбородок и наставительно погрозил пальцем. – И не тянуть эти самые РУКИ к чужим воротникам. Там же… хм, ручная вышивка!

В этот момент Карл допрыгался и шлепнулся на тротуар с плеча буквально окаменевшего Сигизмунда, а я поняла, что поездка будет просто незабываемой.

– Ты зачем вообще этого поэта приваживаешь? – прошипел мне на ухо Сигизмунд, пока мы шли к машине.

– Затем, – ответила я.

– А подробнее?

– Затем, что он всю дорогу будет смотреть на меня, слушать меня и думать обо мне. Поэтому вам можно расслабиться. Отвлечение внимания – идеальная маскировка.

– Хм, – Сигизмунд сощурился и посмотрел на меня взглядом бабули, которая думает, отпускать ли любимую внученьку в ночной клуб.

Я не выдержала и хихикнула.

За что получила еще более строгий взгляд.

Тем временем Евгений с победным возгласом ринулся к круглоглазому «Дэу Матизу». Обтер рукавом зеркала и гостеприимно распахнул двери.

– Прошу! Карета подана!

Тут Карл, которого Сигизмунд минутой ранее поднял с асфальта и теперь заботливо нес на руках, встрепенулся и вновь заверещал.

– У него что, клаустрофобия? – хмуро спросила я.

– Не знаю, – поморщился Сигизмунд и потер ухо. – Да прекрати ты!

– А можно погладить птичку? Такая милая! – Евгений потянулся к Карлу, тот взбрыкнул ногами, вылетел из объятий Сигизмунда и снова грохнулся на тротуар. Я тут же автоматически сделала шаг назад, ибо чайка в истерике – это бомба ускоренного действия. И от этого урагана бьющих крыльев, пинающихся ног и хаотично дергающегося во все стороны клюва лучше держаться подальше. Сигизмунд повторил мой маневр, а вот господин поэт, очевидно, этой жизненной мудростью не обладал. Потому что присел на корточки и потянулся к Карлу с умильным:

– Тю-тю-тю!

Еще бы «ми-ми-ми» сказал, в самом деле. Интересно, сколькими царапинами дело кончится? И способна ли вот эта поэтическая личность стойко терпеть боль?

Однако вместо того, чтобы трепыхаться и наносить Евгению телесные повреждения разной степени тяжести, Карл прочистил горло, издал скорбный вопль и замер неподвижно.

– Это он сознание потерял? – Евгений виновато обернулся на Сигизмунда. – Простите, я не думал, что ваша птица такая чувствительная и до потери сознания боится чужих.

Сигизмунд смерил его уничижительным взглядом, поднял Карла и полез в машину. Понаблюдав за его попытками устроиться на переднем кресле, я задумчиво сказала:

– Кажется, авто не твоего размера. Может, назад переберешься?

– Чтобы ты с незнакомым мужчиной рядом сидела? – возмутился Сигизмунд. – Ну уж нет.

– С каким это незнакомым? – тут же встрепенулся Евгений, который тоже все никак не мог уместить длинные ноги так, чтобы не запутаться в педалях. – Мы же только что познакомились. Это лично. А в Сети мы уже давно знакомы! Я даже по имени представлялся.