С наступлением сумерек они вышли за ворота, потому что хотели провести ночь не в форте, а в индейском лагере, с игроками своих команд.

В то же время Генри сидел у себя в комнате, проверяя содержимое своего кошелька. Предстоящий вечер казался ему пустым и бесконечным. Как же ему убить время? Он констатировал, что если оплатить из этих же денег еще и приветственный вечер в форте Найобрэра, то на прощальный вечер в форте Рэндалл ему уже не хватит. Но неужели он обязан подсчитывать все до последнего пенни? Надо наслаждаться одним днем! Генри спустился вниз, побродил по двору и стал приглашать то одного, то другого. При той смертельной скуке, что мучила офицеров, инженер вскоре нашел немало желающих выпить за его счет.

Маленький пир начался после ужина и завершился незадолго до рассвета.

Генри понял, что нет смысла ложиться спать. Он собрал вещи. С серым лицом, терзаемый ознобом, страдающий от похмелья, смотрел он в окно своей комнаты на двор. Куда запропастился этот ниггер? Ага, вот раздался стук копыт! У этого парня, из которого он хотел воспитать себе слугу, проснулась совесть, и он все-таки привел Генри коня.

Молодой инженер, курьер и корреспондент вышел из здания и вскочил на лошадь. Быстрой рысью он подскакал по двору к воротам, и ему тут же отворили. Выл северный ветер, но погода стояла ясная, солнце светило ярко, купол голубого неба поднимался над холмистой прерией. Генри проскакал за ворота. От стойки отделилась длинная фигура, облаченная в хлопчатобумажную рубаху, вельветовые штаны и пончо. Черные, разделенные на пробор волосы были заплетены в косы, худое лицо расписано красками до неузнаваемости.

Взмахнув хлыстом для верховой езды, как прежде Роуч, Генри приказал обоим скороходам бежать впереди. Он пустил коня галопом и в своем мрачном расположении духа испытывал бессмысленную, жестокую радость оттого, что скороходам придется бежать наперегонки со скачущей во весь опор лошадью.

Однако, по-видимому, их это не утомляло.

Генри в седле казался более измученным и обессиленным, чем они.

Около полудня ландшафт изменился. Почва стала более песчаной, трава – короткой. Форт Рэндалл давно скрылся из глаз. Генри остановился на привал, чтобы перекусить. Голодные скороходы молча ждали поодаль.

После полудня индеец и негр показали, насколько серьезно относятся к своим обязанностям. Часто они осматривали окрестности, взбежав на какой-нибудь небольшой холм. Не единожды выбирали они извилистые пути по пересекающим прерию долинам, чтобы вместе с всадником оставаться невидимыми глазу. В сумерках они привели его на берег Найобрэры и посоветовали переночевать здесь.

Генри согласился.

– Разожги костер! – приказал он Джеку.

Человек в пончо отказался повиноваться бледнолицему.

– Мы не будем разжигать костер.

– Ты смеешь мне дерзить! Таким тоном говорил некогда Харри! Но эти времена для вас, индейцев, прошли навсегда. Поищи хвороста и разожги костер. За что тебе платят?

Тихо плескали речные волны, посвистывал ветер. Из норы выглянул голодный хомяк и тотчас же снова скрылся.

Генри стукнул о землю рукоятью хлыста.

– Ну, долго мне ждать?

– Сколько хотите.

Генри покачнулся. Охватившая его ярость побуждала его ударить индейца хлыстом по лицу. Но он остался в глуши, один на один со своими противниками, наступала ночь, а индеец не только хранил зловещее спокойствие – у него еще был револьвер. Теперь Генри подумал, что надо было приказать разжечь костер Бобби, однако ему не терпелось увидеть, как повинуется ему надменный индеец, и он уже не мог отступить.

А вот придумать какую-нибудь уловку, чтобы сохранить лицо, он мог.